Юность

— Допустим, — оттолкнув младшего унтер-офицера в сторонку, крутанул револьвер в руке и сунул его за отворот шинели пристава, — но это никак не объясняет погром!

— Сопротивление… — начал было наливаться дурной кровью полицейский офицер, но вопреки гневному виду, голос его сорвался на фальцет, — полиции при аресте!

— Вашество! — всплеснул руками прикормленный дворник, отчаянно пуча глаза и делая вид как можно более придурковатый, — Да если бы Егор Кузьмич сопротивляться вздумал, мы бы тута и все… тово.

Зло блеснув на дворника глазами, пристав катнул желваки, но смолчал.

— Начинайте обыск! — скомандовал он, раздуваясь жабой, и полицейские разом отмерли, затопотав сапогами по комнатам. Резко завоняло потом, махрой, перегаром и тем неистребимым портяношным духом, сопровождающим служивый люд в России.

— Могу я поинтересоваться причиной этого… — оглядываюсь на звук разбившейся посуды, — погрома?

— Где вы были на момент убийства есаула Лазарева?! — выпалил пристав[49], выпучив на меня карие глаза, обильно пронизанные кровяными прожилками.

— Чего-о?!

— Не валяйте Ваньку! Полиции всё известно!

Отмахиваюсь брезгливо от буквально выплюнутых слов и утираюсь воротом рубахи за неимением платка.

— Пристав! Не играйте в… кого вы там играете, а скажите русским языком, чего вам надобно! Русским! — перебиваю его на вдохе, — Не суконно-полицейским!

— Где вы были в момент убийства есаула Лазарева?!

— А эту сволочь убили? — приятно удивился я. Нет, в самом деле… двух дней не прошло, как письмецо написал, и на тебе!

Дико… да што за пучеглазик этот пристав! И так-то жаба-жабой, а когда глаза пучить начинает, и вовсе… Главное же, так это у нево интересно выходит, што меня опаска берёт, што он не просто пучится, а тово… тужится. Сейчас ка-ак… навалит в штаны! Невольно дыхание задержать хочется.

— Не трогать! — не дождавшись ответа, рявкаю на унтера, взявшегося за покрывало на кульмане. Замер… полотнище в кулаке, шея в плечи вжата, и только глазами — с меня на пристава. Понять не может, кто из нас тут страшней, значица.

— Та-ак… — пристав ажно подобрался, как лягух перед прыжком, — Макаркин, давай!

Покрывало, наспех накинутое на кульман от посторонних глаз, сползло на пол.

— Ага… — озадачился пристав, подавшись назад, — и што это?

— Это, пристав, вас не касается!

Кивок с ухмылочкой кому-то в дверях, и пристав, так до сих пор и не представившийся…

«— Упущение, — пропел Тот-кто-внутри, — и мы непременно используем его на суде!»

— … Так где вы были на момент убийства есаула Лазарева, Егор… Кузьмич, — выплюнул он.

— Для начала, господин неизвестный пристав… — смерил я его взглядом, — представьтесь!

— Грачёв Павел Игнатьевич, помощник участкового пристава! — козырнул, как от комара отмахнулся, — Честь имею!

— Н-да? — и от тона моего пристава ажно пятнами разукрасило, этакими белыми-белыми, да фоне багровой рожи, я даже и залюбовался получившимся колером.

— Как стоите перед старшим по званию?! — в струнку на миг вытянулся полицейский, и тут же ссутулился нарочито, и на подчинённых — зырк! Не видали ли ево оплошности? Отворачиваются, ажно до шейного хруста, и стал быть — не просто видели, но ещё и расскажут всем, кто только слушать захочет!

— Вы, — медленно начал он, — в глазах российской Фемиды являетесь несовершеннолетним, и не можете рассматриваться в качестве офицера.

— Аверьян Иванович! — машу рукой соседу, взятому полицейскими в понятые, но так до сих пор и не допущенному в квартиру, — Доброе утро!

— Доброе, Егор Кузьмич, — подобрав брюхо, он протиснулся наконец в дверь, глядя нехорошо на слишком ретивого служаку, ставшему в дверях скифской бабой, — а где Владимир Алексеевич, где все домашние?

— К Наде в больницу поехали, Аверьян Иванович. А у меня, изволите ли видеть… — обвожу рукой гостиную, — погром!

— Да уж… — яда в голосе соседа хоть отбавляй, иная кобра позавидует, — проводить обыск не дожидаясь понятых? Узнаю нашу доблестную полицию! Ну што вы там подбросили? Листовки? Динамит?

— Я вижу, вы хорошего мнения о полиции, — сухо отозвался пристав.

— Да уж много лучшего, чем вы того заслуживаете, господин полицейский офицер! — Аверьян Иванович не смущается. Он из тех воинственных либералов, которые в студенческие годы где-то там участвовали и состояли, да-с! Потом семья, быт… но под слоем душевного пепла тлеют жаркие угли, только сдуй!

С адской машинкой на генерал-губернатора он не пойдёт, но вот так вот, показать зарвавшемуся приставу его место, вполне способен. Гражданского мужества у соседа в достатке, даром што вид самый безобидный. Неудачно они понятого… понятых выбрали.

— Очаровательно, — морща породистый нос, вошёл в квартиру второй понятой, — Здравствуйте, Егор Кузьмич. Аверьян Иванович…

— Кирилл Владимирович…