Юность

Очнулся я со страшной болью в голове и зверским чувством голода. Он сводил меня с ума, причем в буквальном смысле. Вот теперь я понял слова о том, что от голода молодой орк может съехать с катушек. Пока на себе не почувствуешь всепоглощающее чувство голода, не поймешь, о чем речь. Такое ощущение, что желудок начал есть меня изнутри, и не просто отрывать куски мяса, нет, он использовал для этого самые зверские пытки.

— Еды-ы-ы-ы, — попросил я. Да кого я обманываю? Прорычал на низкой трубной волне. Тут же Стар принес каких-то лепешек с кусками холодного мяса. Я стал рвать и глотать не жуя, давился, но глотал. Такое ощущение, что целую вечность ничего не ел, и сейчас, пока я жру, ко мне лучше не подходить — проглочу и не замечу.

— Ну, как самочувствие, герой? — поинтересовался шаман, с улыбкой наблюдая, как я ем.

— Хрум-грум, — ответил я с набитым ртом, не переставая жевать.

— Так, с тебя за излечение десять золотых, за избавление от проклятия еще сотню золотом. — Нет, он точно решил испортить мне аппетит, я аж подавился. От удара по спине увернулся и отошел подальше.

— Ты чего, я просто хотел по спине постучать.

— У меня нет таких денег, за каждое постукивание по спине и избавление от икоты платить по сотне золотых, — произнес я, продолжая есть.

— Какая икота? Я тебе жизнь спас, — возмутился шаман.

— Всего-то за сто десять золотых, почти даром. Я искренне считал, что, когда кого-то спасаешь, счет ему не выписываешь, — возмутился я.

— Да, всего за сто десять золотых, магические реагенты на дороге, как правило, не валяются, и за них не медью плачено. А черная смерть — это тебе не чих собачий, да и тебе ли деньги считать. Около двухсот брунгов, плюс доспехи и их скарб, и рабов вон пять десятков наберется.

— Какие рабы? Откуда они взялись? — удивился я не на шутку.

— Обслуга отряда и рабы. Только не спрашивай меня, откуда они взяли рабов и зачем столько брать с собой.

— Никаких рабов мне и даром не надо, пусть бегут, пока их никто не ловит, — выкрикнул я, в шоке оглянувшись кругом. Везде кровь и огромное количество падальщиков, что клевали трупы. Бр-р, одним словом.

— А потом их просто живьем изжарят, — усмехнулся шаман, присаживаясь на землю.

— Тогда надо дать им вольную. — Я толком не понимал, что происходит, да и голова работала как чугунная.

— Помнишь, что я говорил про волю для рабов? Я тебе напомню. Не дают им волю без особых заслуг, и чтобы волю дать рабу раньше времени, надо заплатить пятьдесят монет полновесным золотом для сведения магической татуировки, это не считая оформления бумаг.

— Мда, — почесал я тыковку, — продать их тогда, мне как-то претит быть рабовладельцем, — честно признался.

— Не можешь ты их продать, они проходят как ценные вещи. Все, что имеет цену больше одной золотой монеты по имперскому прейскуранту, ты не имеешь права ни продавать, ни дарить до достижения двадцати одного года от появления на свет, — процитировал он выдержку из имперских законов.

— И кто их кормить будет? Я? Откуда мне столько денег брать? — возмутился еще громче.

— Что ты все золотом меряешь?

— Это не я такой, это жизнь у меня такая. Из-за вас, между прочим.

— Мы? И как мы умудрились тебя таким сделать?

— А смотри, первый раз заговорил — и на тебе, должен уйму денег империи. Второй раз открываю глаза — и на тебе, здравствуйте, сто десять золотых как с куста отстегни.

— Да, некрасиво, конечно, получилась. Но и ты пойми меня, где я возьму такую кучу денег?

— При чем ты тут?

— Да за шкуры эти пресловутые. Угораздило же меня ляпнуть про золотой за шкуру.

— С этим проблем нет, я хотел предложить, чтобы ты помог продать эти шкуры и рога, а деньги мне отдал, за вычетом, конечно, всевозможных расходов. А сейчас и не знаю, как быть.

— Сделаю, тебе все равно никакие сделки не положено совершать.

— А сколько сможешь выручить за все это добро, что окружает нас?

— Если сразу все продать, то не так и много получится. Торговцы сразу цены скинут в половину, а то и больше. Есть возможность казне продать — они дают стабильно 60 % процентов от рыночной стоимости. Но есть маленькое такое «но» — они сначала будут твой долг списывать, а потом уже тебе остаток зачислять.

— А давай сделаем так, — предложил я, — самое дорогое будешь по частям продавать и двадцать процентов себе забирать с прибыли, а мой остаток у себя хранить и мне выдавать по мере надобности. Подойдет?

— Нет, я не буду с казной играть, мы сделаем по-другому. Все трофеи сдадим на хранение в ближайшем городе, а когда корона назначит тебе официального опекуна, он и займется твоими трофеями и финансовыми операциями.

— Эх, богатство было так близко. Ладно, что легко пришло, легко и ушло.