Юность Бабы-Яги

– Пришлось. Ну, и память у меня хорошая. Мало того, она мне правила в отпечатанном виде вручила, и в двух экземплярах – для тебя и для меня. Вот смотри, – Вета вынула из сумочки два красивых бланка с красиво напечатанным текстом. Разговор происходил в их комнатушке, куда Вета пошла сразу после их визита в контору, а Лена тем временем уехала обедать с Генрихом и вот вернулась домой через два часа. Так что Вета все эти правила успела уже перечитать.

– Знаешь, – сказала она подруге, – у меня вот эти листки с правилами просто тошноту вызывают. Они говорят о чем?

– О чем? – спросила менее сообразительная подруга.

– Да о том, что она ни минуты не раздумывала, куда нас устроить. Это у нее на потоке. Она поставляет девушек для всех такого рода заведений. Иначе разве был бы у нее – не сейчас напечатанный, а уже давно – такой типовой договор, который она нам всучила? Да никогда!

– Ну так что? – спросила Лена. – Мы же подписали.

– Подписали, – согласилась Вета.

И подруги замолчали ненадолго, погрузившись в задумчивость. А мысли у них, надо сказать, были разные. Лена, на самом деле, собиралась только попробовать предлагаемую схему, потому что – как же без проституции, которую она считала уже почти своим призванием. Да и скучновато все это. И основные надежды у нее были все-таки на Генриха, с которым она обещала сегодня же провести вместе вечер, а на вопрос Генриха: «А ночь?» – ответила: «Кто знает, может быть». И Генрих уехал вполне счастливый. Сегодня ему скорее всего и будут подарены сумасшедшей красоты трусики с любовно вышитыми буквами на них.

Ну, а Вета… Вета решила попробовать себя в этом жанре вполне серьезно, и программа у нее была долгосрочной. Она должна будет, ни в коем случае не спеша, найти на месте своей первой работы настоящего жениха, чтобы он был действительно «супер», а не какой-то там средней руки бизнесмен типа Генриха; ей нужна была птица значительно покрупнее. Она его выберет сама, среди тех, кто будет, в свою очередь, выбирать для общения в баре именно ее (а будут выбирать многие, она была в этом уверена); затем ей предстоит заинтересовать претендента, обворожить и долго отказываться от приватных встреч, опасаясь увольнения. Затем, когда поймет, что можно потерять работу без всякого риска, потому что потерять претендента (что гораздо важнее) уже невозможно; когда поймет, что он уже никуда не денется, тогда можно будет наконец уступить. Но не разрешить ему в первый вечер ничего, кроме короткого поцелуя, а затем через пару недель дойти и до постели, в которой претендент забудет, как его зовут, и будет только и делать, что восхищенно шептать ее имя; короче – околдовать его окончательно и окольцевать птичку, вот такой и будет в общих чертах ближайшая цель ее жизни, а мы-то с вами знаем, что поставленной цели Вета за свою пока короткую, но насыщенную событиями последних лет жизнь – добивалась всегда.

Как-то похоже, скажете вы. Одно и то же происходит со многими мальчиками и мужчинами во взаимоотношениях с девочками и женщинами. И здесь – похожими методами действуют обе девушки, да и некоторые другие женские персонажи этого романа, но, господа, хотите вы того или не хотите, нельзя не признать, что главным инструментом, на котором веками играют женщины всех континентов и всех цветов кожи, является притяжение полов!

Кстати, об инструментах: вроде похожи друг на друга скрипка Страдивари и, допустим, скрипка Петропавловского завода музыкальных инструментов, вроде и силуэты похожи, и колков столько же, и количество струн совпадает, но звучат-то они по-разному! Так и здесь: у обеих девушек все то же самое, что есть у одной, то имеется и у другой – лицо, фигура, грудь и т. д. и т. д., и играют они одну и ту же любовную мелодию, но только у одной звук колдовской, завораживающий, а у другой – просто приятненький. Скрипка Страдивари на танцах не играет, ей подавай престижный концертный зал с хорошей акустикой.

Правда, есть в этом повествовании одна чудесная скрипка, которая не играет вообще, никого не хочет чаровать и восхищать, не настроена она для других, она ждет своего единственного музыканта в городе Ижевске и не знает: приедет ли он когда-нибудь. Глубина и чистота ее звука словно исключает саму возможность игры на ней другими. Она будто звучит сама, когда случайный ветерок с Запада, со стороны столицы вдруг невзначай тронет ее спокойные струны и напомнит ей о том бесподобном концерте, который она сыграла недавно, а ей кажется, что так давно… Она ждет, когда скрипач вернется. Вернется ли? Она совсем не уверена в этом. Но все равно будет ждать…

Саша