Юность Моисея

— Ты глупо поступил, сын мой, — в голосе принцессы послышалась нескрываемая горечь. Ты очень глупо поступил, потому что об этом убийстве обязательно доложат фараону, а он, хоть и брат мой, но не помилует племянника.

— Я наказал обидчика, — с жаром выпалил юноша. — А наказание не является убийством!

— Послушай меня и не перебивай, — поморщилась мать. — Закон есть закон, и фараон всегда обязан соблюдать его. А соблюдение закона в этом случае тебе грозит лишением головы. Владыке Египта обязательно донесут, что ты, начальник рудокопов, издеваешься не только над охранниками, а и над самими еврееями-рудокопами. Более того, найдут даже какого-нибудь еврея, которого ты избивал лично. И этот провокатор без запинки подтвердит всё, что от него потребуют. Ты знал это?

— Нет пока, — растерялся Хозарсиф. — Неужели наказание преступника грозит мне же?

— Ты устроил самосуд, сын мой! — отрезала принцесса. — А это запрещено законом. Если ты живёшь в этой стране, к тому же имеешь жреческое звание, значит, обязан знать все законы. Поэтому по законам, тебе надлежит лишиться головы. Во всяком случае, ты останешься в памяти наших потомков, а особенно у евреев. И только. Жрец-летописец Манефон запишет всё о твоём проступке на папирусе и запишет правду. Иначе ему тоже могут отрубить голову.

— Что же делать? Неужели такое возможно?!

— Ну, наконец-то до тебя доходит, что всё намного серьёзнее, чем ты можешь себе представить, — всплеснула руками женщина. — Тебе надо срочно бежать вон из Египта. И я хотела бы, что б ты нашёл пристанище у священника Иофора. Его обитель находится недалеко от горы Синай и, поверь, однажды он уже помогал мне. Поможет и тебе. Дорогу к нему я расскажу чуть позже. К утру ты должен быть уже в пути, сын мой. Так что ни в коем случае не вздумай возвращаться на рудник.

— Слушаю и повинуюсь, — юноша отвесил земной поклон матери. — Без вас я просто потерял бы голову, ибо не всё в этом мире так, как в начале тебе представляется.

— Вот и хорошо. Иофор никогда тебя не обидит, это не в его правилах, только ты тоже держи себя в руках.

Солнце Хозарсиф встретил уже в дороге, как и пожелала родная мать. Его белый ослик неспешно семенил по пустынной местности, но можно было не спешить, потому что он покинул Мемфис ещё затемно, и никто из стражников этого не видел. Дорога была дальней, и ослика стоило пожалеть.

Вспоминая жизнь в монастыре, Хозарсиф размышлял над происшедшими переменами. За годы учения он привык к одиночеству, пытаясь смирением побороть постоянное подбрасывание демонами всевозможных страстей и соблазнов. К сожалению, это не всегда удавалось. Впрочем, адепт утешал себя мыслью, что если бы всё всегда удавалось, то жить было бы неинтересно. Именно такие взгляды на мир спасали юношу и позволяли постичь иногда совсем нереальные вещи. Недаром, даже многие из жрецов стали обращаться к адепту с просьбами в помощи, а иногда и просто за советом.

Взять хотя бы происшедший с ним некрасивый случай. То же самое могло произойти с каждым. Ведь ничего бы, в сущности, не произошло, если бы юноша смог вовремя вспомнить сфинкса, лежащего на колесе и держащего в лапах меч, то есть одиннадцатый священный символ в трапезной. Ведь это колесо сразу же, ещё с начала жизни в монастыре, представилось, как мост в запредельный мир. Кто же теперь сам Хозарсиф — добрый Германубис или злобный Тифон? Но мысли были слишком отвлечёнными, потому что годы, проведённые рядом со жрецами, научили наблюдать себя со стороны, абстрагируясь от всего сущего. И всё же происшествие, точнее, непреднамеренное убийство, навевало духовные страдания. Сознание отказывалось верить совершённому, разум приходил в смятение, душа билась где-то в груди, как птица в клетке, просясь на волю. Такого мучения юноша никогда ещё не испытывал, да и вряд ли испытает, потому что если не умеешь дарить жизнь какому-то существу, то не имеешь никакого права отнимать эту жизнь, данную не тобой.

— О, Исида! — взмолился он. — Душа моя — лишь слеза из твоих очей. Пусть падает она, словно капля росы, и пусть, умирая, я почувствую, как её благоухание поднимается к Тебе. Я готов принести себя в жертву, но как избавиться от совершённого? Как не совершать никогда то, чего не желаешь никому? Лишь получается всегда: не то делаю, что хочу, а чего не хочу — то делаю! Может быть, у священника Иофора можно будет пройти обряд очищения от непроизвольного греха? Может быть, Единый Господь избавит тело и душу от постоянного страдания?

О, Исида! Попроси Осириса простить меня грешного. Много грехов совершают люди, но, мне кажется, никто так искренне не каялся в совершённых грехах.

Я обращусь к Единственному Богу за помощью. Я вымолю прощение, иначе жизнь моя превратится из одиночества в пустоту. Единственный — есть Благо, а Благо — есть Бог Единственный, который даёт Благо и не получает ничего. Он отдаёт Себя ради веры. Истина в том, что не в различных религиях живёт Господь, а в вере людской. И вера никогда не сподвигнет на плохое! Если же что-либо исполнено, значит, и веры в тебе ни на грош.