Юрий Андропов. На пути к власти

Ситуация с завозом новой рабочей силы в Карелию из других регионов СССР складывалась неимоверно тяжелая. В марте 1948 г. в ЦК Компартии поступила информация Министерства госбезопасности республики о жалобах лесозаготовителей, прибывших по набору из других областей страны, на тяжелые условия жизни. В одном из писем сообщалось: «Питание <…> очень плохое, едим только хлеб и картошку, сахару не достать. Зарплату не выдают по нескольку месяцев, дают только аванс по 5 руб. в день. В общем, к нам относятся, как к заключенным, очень плохо. Вот что значит попасть по вербовке в КФССР…» (Шлейкин, 2014: 205). Аналогичные письма приходили и в партийный орган республики. Рабочие одного из леспромхозов, приехавшие по вербовке, писали: «Живем в тесноте и грязи. Аванс дают по 10–20 руб. в неделю. Не хватает даже на хлеб и соль. Инструмент из рук вон плохой, часто ломается <…> Многие из нас ехали, чтобы остаться в кадрах, но сейчас в этом разочаровались и не знают, как отбыть год» (там же).

Решением этой проблемы занималось правительство СССР. 14 апреля 1948 г. Совет министров СССР принял постановление о проведении оргнабора рабочих для направления в лесную промышленность КФССР в количестве 12 тыс. человек до 1 июля. Однако к июлю в республику прибыли только 6300 человек – 52 % от запланированного (там же: 207–208). 11 февраля 1949 г. было принято постановление Совета министров СССР «О мероприятиях по восстановлению и развитию лесозаготовок в Карело-Финской ССР». Для переселенцев предусматривались льготы и стимулы. Так, на льготных условиях предлагалось приобретение коровы, поросенка, 5—10 голов птиц. Выделялись деньги на переезд из расчета 1 тыс. руб. на работника и 300 руб. на члена семьи. С переселенцев списывались недоимки. На первый год работы они освобождались от уплаты сельхозналога и подоходного налога. Им должны были выделяться земельные участки под огороды, ссуды на строительство домов. Ближайший план предусматривал прием в районах республики 15 тыс. семей переселенцев из различных регионов страны и 6300 семей ингерманландцев. Но селить их было некуда. Некому было строить новые дома. В республику прибывали эшелоны с семьями переселенцев. Некоторые везли с собой скот, птицу. Вдруг выяснялось, что в районе, куда они направлялись, принять не могут. Поезд направляли в другой район. Он приходил на станцию, но люди отказывались выходить из вагонов и разгружаться. Они требовали везти их туда, куда планировалось, или возвращаться обратно. Нередко местные работники начинали рассказывать, как нелегко жить и работать в Карелии. Запуганные люди собирались отправляться обратно. Оказывалось, что обещанных коров и земли под огороды нет (там же: 219–220). В результате оказалась провалена приемка переселенцев в запланированных масштабах, соответственно, проваливался и план лесозаготовок. Предприятия лесной промышленности, на которые возлагалось строительство нового жилья, не выполнили задания. Надежды переселенцев на новую жизнь были разочаровывающими. Они попадали в неблагоприятные условия с низкими заработками, необеспеченным питанием, неорганизованным обучением рабочим специальностям. Не было создано условий для проведения досуга – не хватало клубов, библиотек, киноустановок и радиоузлов (там же: 228). Действительность в лесной Карелии не соответствовала тем обещаниям, которые переселенцы получили от организаторов набора.

Постановлением бюро ЦК КП(б) и Совета министров КФССР от 1 декабря 1949 г. «О мероприятиях по приему, размещению и трудоустройству переселяемого в КФССР населения 1950 г.» был утвержден план переселения населения из других областей СССР на 1950 г. в количестве 12 тыс. семей, в том числе 8 тыс. семей ингерманландцев. В адрес Совета Министров СССР была направлена просьба: «обязать министерство внутренних дел СССР (т. Круглова) дать указания во все области и республики, где проживают финны-ингерманландцы, о беспрепятственном разрешении их выезда в Карело-Финскую ССР» (Особые папки, 2001: 169).