Иван Саввич Никитин

пылко веря в молодые общественные силы, которым предстоит по-настоящему

-обновить Россию. Еще в 1858 г. на всю страну прозвучала его пророческая «Песня»,

которую позже исполняли,на мотив «Смело, товарищи, в ногу.,.» народовольцы и

революционеры более младшего поколения;

Медленно движется время _

Веруй, надейся и жди... Зрей, наше юное племяГч Путь твой широк впереди.

Молнии нас осветили, Мы на распутье стоим...

Мертвые в мире почили,

Дело настало живым.

В заключение поэт — буревестник 60—70-х годов приг зывает:

Рыхлая почва готова, Сейте, покуда весна: Доброго дела и слова Не пропадут

семена. Где мы и как их добыли — Внукам отчет отдадим...

Мертвые в мире почили.

Дело настало живым.

Чеканность ритма, афористичность образов-символов, оптимизм взгляда в

грядущее сделали эту «Песню» популярнейшей в среде демократической молодежи.

«Русская весна» 1861 г. стала тем рубежом, который обозначил будущую

расстановку литературно-общественных сил. М. Ф. де Пуле, «человек кабинета и

письменного стола», как он говорил о себе, считал реформу 1861 г. тем историческим

событием, которое решило многие «проклятые вопросы» современности. Михаил

Федорович был очень противоречив, нередко ставил нравственную сердцевину челове-

ка выше его политической ориентации. Даже когда уже определится реакционное лицо

публициста де Пуле, он напишет П. И. Бартеневу: «Гоните в шею Каткова (редактора

«Русского вестника». — В. /С.), Аксакова (Ивана Сергеевича, известного славянофила.

— В. К) и всех нас, напускающих дым и туман». Тогда же о последнем скажет:

«Аксаков мне просто противен». Осенью 1861 г. лицо де Пуле вполне откроется в его

отчаянных спорах с А. С. Сувориным, перешедшим в лагерь «Современника». «Что

мне за дело до учености и... личных качеств -бова (Н. А. Добролюбова, -г-В. /С.) и

Чернышевского, — сердито скажет Михаил Федорович Суворину 28 сентября 1861 г.,

— пускай они умные и достойные люди, — верю, что они не подлецы, но вижу, что они

(умышленно или неумышленно) содействуют подлому делу — распространению

невежества... Всем нам нужно дружное содействие, а не наглая брань», и далее тирады

о «матушке — безграмотной России», людях «спокойного прогресса, а не безумных

анархических тенденций» и т, д. и т. п Короче, в позиции А. С. Суворина 1861 г.

«эластичный консерватор» де Пуле чувствовал двойственность, которая не

соответствовала его морально-эстетическим нормам.

Суворин упорно отбивался от эпистолярных атак де Пуле, защищая право на

собственное видение литературно-общественных событий, и скоро, как вынужден был

признаться Михаил Федорович о противостоянии сторон, «между нами пробежала

кошка». Говорить о принципиальном мировоззренческом противоборстве между ними

в 1861 г.< пожалуй, еще рано, но наметившийся кризис доверия по социальным и

нравственным мотивам уже обозначился. Позже он приведет к краху обеих личностей,

но пока и тот и другой были небезразличны Никитину» видимо, глубоко не знавшему

всей подоплеки этой внутренней борьбы. К тому же и де Пуле и Суворин были людьми

скрытными, не склонными к эмоциям и откровенности.

Иван Саввич тонко чувствовал эту сердечную замкнутость обоих приятелей —

недаром свои самые задушевные помыслы весны 1861 г. он открыл ни тому ни другому,

а скромному канцеляристу Ивану Ивановичу Зиновьеву.

утраченные надежды

83

Напомним: 7—8 мая 1861 г. Иван Саввич обещал приехать на хутор Высокий к

Наталье Матвеевой, чтобы просить ее руки. Легко представить, как радовался и

волновался поэт, обожествлявший свою избранницу и считавший создание семьи

святым делом. «Если я буду у Вас, Вы не обращайте внимания... Позвольте, совсем не

то... — теряется он перед самой главной встречей. — Я знаю только одно» —

заключает влюбленный накануне решающего свидания,-^-что Вы окружены такою

атмосферой, которая веет жизнью и счастьем на всякого к ней приближающегося».

Он полон радужных планов и надежд, которыми спешит поделиться с самыми

близкими. «Первого мая мы вместе были на даче у Михайловых, — рассказывал посвя-

щенный в тайну Никитина И. И. Зиновьев, — где он высказывал свои предположения,

что вот он поедет сначала в деревню к генералу Матвееву, а там в конце июня в Москву

и Петербург вместе со мною ». Очевидно, поездка на этот раз предполагала не только

улучшить книготорговлю (она шла неплохо), но и знакомство с известными писателями

Как много могло бы внести это путешествие в его скудную на столичные литературные

знакомства биографию.

Все рухнуло... Его «злой судьбе», как ой выразился, угодно было распорядиться

иначе. В тот первомайский злополучный день, распивая чаи на довольно еще

холодноватом воздухе на даче купца А. Р. Михайлова и гуляя rto саду до сырого

позднего вечера, он, как бы сегодня сказали, схвйтил острейшее воспаление легких.

«Господи! нужно же мне было заболеть в такое время, когда я представлял себе

впереди столько задушевной радости, столько отрадных, дорогих сердцу дней!..» — с

Отчаянием винится он в письме к Наталье Матвеевой и тут же храбрится, обещая за

день-другой выкарабкаться из глупой б<еды й даже опередить эту весточку своим