Иван Тургенев и евреи

Приехал он однажды из Петербурга в Вильно, и на нем был академический мундир, на пуговицах которого были вырезаны еврейские буквы, с одной стороны «Мем» (М), а с другой «Алеф» (А), т. е. Маркус Антокольский. Я ему говорю: «Сумасшедший! Зачем вы это сделали? Зачем вам тыкать в глаза всем, что вы еврей?» А он отвечает: «Я считаю для себя честью, что я еврей! Я горжусь этим. И хочу. Чтобы все знали. Что я еврей!» [М.М.-АНТ. С. 14].

Примечательно, что большую часть своей жизни «великий русский скульптор» Марк Антокольский, как и «великий русский писатель» Иван Тургенев, обретался за рубежом. Владимир Стасов писал:

Он уехал из России 27-и лет[601] и все остальные 30 лет своей жизни прожил – вне своего отечества: лет 8 в Риме, лет 20 с небольшим – в Париже. В Россию он приезжал лишь изредка, лишь по делам и для выставок своих работ, или для лечения кумысом. Но долгое пребывание в чужих краях нисколько не изменило его натуры и симпатий. Он не переставал любить свое отечество с горячею страстью и пламенная симпатия ко всему истинно русскому, к значительным и светлым событиям русской истории и жизни, к русским великим людям, никогда не переставали одушевлять его. Он хорошо видел великие стороны жизни и творчество Европы, глубоко обожал великих европейских художников, изучал их, учился у них, но никогда не покидал мысли о призвании своем: быть художником русским и работать, прежде всего, для своего отечества [М.М.-АНТ. С. 20–21].

Эти слова Стасова в полной мере могут быть отнесены и к биографии Ивана Тургенева, с одним лишь дополнительным акцентом – тем, что он сам делал в письме Владимиру Стасову из Рима 17 апреля 1872 г.:

… Не забудьте, цель моей жизни – это Россия, не только потому, что она еще так молода, что в ней более, чем где-либо, есть возможность развивать правильное воспитание для развития полного человека, но не забудьте, что я при этом еврей, и, если я хоть на волос могу противостоять против всех грязных нападок на евреев, которых столь много еще есть в России, то я буду считать себя счастливым… [М.М.-АНТ. С. 13].

Судя по рассказам современников, публикуемых Стасовым в [М.М.-АНТ], Марк Антокольский был человеком контактным и обаятельным и, несмотря на плохое знание русского языка, чувствовал себя вполне «своим» в русском художественном сообществе. Он обрел в стенах Академии и доброжелательных наставников (Пименов, Крамской, Стасов), и множество друзей.