Читаем Иванов день полностью

Но вот что уж оставалось неизменным при таких больших церковных праздниках, так это нищие, юродивые и бабки, торгующие всякой мелочью и чепухой. «И откуда они берутся в наше время?» — только подумала Ганна, как тут же отвлеклась от своих мыслей: по обе стороны проулка, ведущего от проспекта к церкви, на мини-ярмарке уже раздавался нестройный хор зазывных голосов.

Ганна прошлась по одной стороне проулка, по другой.

В корзинах, ящиках, коробках и на клеенках лежали расписанные яички «писанки»; всякая домашняя утварь из дерева; разрисованные кувшины и тарелки из керамики; ядовитых цветов литографии с изображением Христа и апостолов на толстой, добротной бумаге.

Много чего было и для детворы: свистульки, сопилки, игрушки из керамики, полуметровой длины конфеты в прозрачной обертке.

Тут же в толпе какие-то подозрительные типы с заговорщическими и испитыми лицами предлагали каждому «золотые» кольца из самой что ни на есть чистой меди.

Купив у одной из старушек десяток свечей, Ганна с трудом пробилась за церковную ограду, прошла мимо церкви, из раскрытых дверей которой неслось пение хора, и направилась к могиле Стефурака.

Меж могил по тропочкам со скучающим видом разгуливали дачники, разодетые как паны, и туристы, похожие на бродяг в своих облезлых, выцветших джинсах и курточках из мешковины. Народ этот был любопытный, падкий на зрелища. Они всюду совали свой нос.

У многих могил толпились родные. Куда ни посмотришь вокруг — на крестах уже висят венки из свежих цветов или, как взяли сейчас в моду, венки искусственные, из нейлона или перлона, в целлофановых мешочках. Нет, она, Ганна, принесла венок из живых цветов.

Повсюду горели свечи. На иных могилах можно было насчитать и по двадцать, и по тридцать свечей. Торжественно и празднично выглядело кладбище в бесчисленных огоньках.

Она подошла к могиле своего Ивана, повесила венок на железный крест и стала прилаживать свечи у его подножия. Достала огонька у соседей. Молча постояла, закрыв глаза.

Свечи разгорелись и полыхали жарким огнем.

Озираясь по сторонам, сравнивая могилу Стефурака с соседними, она подумала, что и Ивану надо поставить памятник. Не сирота же он какой-нибудь, имеет живую жену. Вон нынче все ставят какие богатые и затейливые памятники. Чем же ее Иван хуже других?.. Да, народ нынче пошел богатый. Другому ничего не стоит выбросить на памятник и тысячу, и две тысячи. Денег теперь никому не жалко. Никто их не бережет. А раньше копили каждую копейку, и все на землю. Каждый старался купить лишний морг земли или лесу. По количеству земли строились отношения между людьми. Больше земли — и больше почета. Вот как было совсем недавно!.. Сравнишь памятники нынешние и еще недавних лет, когда весь этот прикарпатский край принадлежал польским панам, как и соседние области — мадьярским и румынским помещикам, и диву даешься, как всюду изменилась жизнь. Даже по кладбищу это видно. Памятник раньше мог поставить только очень богатый и знатный человек. Если сейчас пройтись по кладбищу, эти памятники можно по пальцам сосчитать. Все больше ставили простые деревянные кресты. Правда, бывали кресты и в два обхвата толщиной, и в два человеческих роста. Делали их из дуба, они долго простоят. Они и сейчас вон как возвышаются среди других крестов на кладбище. А нынче что ни памятник, то заказывают художнику и просят, чтобы их памятник ничем не напоминал соседние, смотрят и обсуждают эскизы, привозят откуда-то издалека камень. Да, она тоже поставит своему Ивану памятник, пусть не такой уж и богатый, но красивый. Посоветуется с соседями. Может, что и Федор подскажет. Ведь он, Иван, был не хуже других, и как она понимает сейчас, даже лучше, лучше, лучше. Кто же виноват, что он был такой нетерпимый к несправедливости? Зря, конечно, она иной раз попрекала его этим.

Она огляделась по сторонам, отошла от своих дум. На кладбище было празднично и от нарядной толпы, и от нарядных венков, и от обилия горящих свечей. Особенно много свечей горело у церковных крылечек. Свечи стояли среди травы, густо натыканные рядками.

Только вот стало хмуриться небо, и она с опаской посмотрела, откуда набегут тучи. Потянуло холодом. А еще час назад как будто бы ничто не предвещало надвигающегося дождя. Ярко светило солнце, небо было голубое, многие рачительные хозяева с утра пораньше распустили сено. И она это сделала. Она все смотрела и смотрела на небо. Неужели дождь испортит сегодняшний праздник? Неужели?.. Да, испортил… В какие-нибудь десять или пятнадцать минут с Верховины набежали низко стелющиеся тучи, сразу как-то потемнело вокруг, и пошел мелкий, частый дождь. Она подумала, что не зря и вчера в саду было так много дроздов, они скакали в траве, подбирали червей. В сухую погоду ведь дроздов никогда не увидишь в городке.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное