Иванов день

Вот так же, как и мы, семьдесят пять лет назад со львовского поезда на перрон черновицкого вокзала сошла поэтесса Лариса Петровна Косач, известная под именем Леси Украинки. Ее встретила Ольга Кобылянская, будущий автор знаменитой повести «Земля», и увезла к себе домой, на улицу Новый Свет, 61.

Дом, в котором сейчас открыт литературно-мемориальный музей, на улице Димитрова, 5, куплен Кобылянской на гонорар, полученный из Советского Союза в 1928 году, когда Черновцы были румынским городом. В музее много места уделено и пребыванию Леси Украинки в Черновцах. Кобылянская относилась к ней нежно, высоко ценила ее поэзию, обширные знания и высокие человеческие качества. Ко всему, была признательна Лесе Украинке, которая первой на Украине Надднепровской написала большую критическую работу «Малорусские писатели на Буковине» — и о ней, Кобылянской, и о ее земляках Федьковиче и Стефанике.

Леся Украинка хорошо знала Кобылянскую не только по книгам, но и лично. За два года до того Кобылянская приезжала к ней погостить в Зеленый Гай на Полтавщине. Они быстро подружились. Потом часто переписывались. Перелистайте пятый том Леси Украинки. Так доверительно, как пишет она Кобылянской, можно писать только близкому человеку.

В невыносимо трудное для себя время предприняла эту поездку в Черновцы, за границу, в глухую провинцию тогдашней Австрии, Лариса Петровна. Правда, ее давно привлекали Буковинские Карпаты, воспетые в новеллах Кобылянской. Но не в красотах Карпат сейчас было дело. У нее обострилась мучившая ее с детства болезнь — костный туберкулез, — память о крещенских морозах в Луцке, когда во время водосвята она застудила ноги в мокрых валенках; сильно давало себя знать усилившееся в последнее время малокровие; видимо, начинался процесс и в легких — она часто кашляла. Ко всему этому — смерть в Минске близкого друга, одного из первых русских марксистов, Сергея Мержинского. Умер он у нее на руках после многомесячной тяжелой болезни. Она перенесла сильное нервное потрясение. Но — выстояла.

Да, удивительно прозорлив был Иван Франко, когда говорил о мужественности натуры Леси Украинки. Слова его — «едва ли не единственный мужчина во всей соборной современной Украине» — стали вещими. Разумеется, их надо понимать шире, отнести не только к натуре, но и ко всему творческому облику поэтессы. И в то же время это была необыкновенно женственная натура. Лучшее тому свидетельство — ее поэзия и… ее фотографии.

В семье Ольги Кобылянской создали дорогой гостье с Украины спокойную, приятную обстановку. Она могла хорошо отдыхать, а вскоре уже и читать, и работать по нескольку часов в день, даже совершать недалекие прогулки на Прут. В разгаре была весна, сады и парки — в цвету, и все располагало к активной жизни.

Состояние Ларисы Петровны в течение месяца стало настолько хорошим, что ее даже уговорили согласиться на литературный вечер, который состоялся в Народном доме. Было и приветствие — слово произнес сам «сечевой батько»! — и чтение ее стихов, и она выступила с краткой речью. Газета «Буковина» 26 мая писала, что «необыкновенная землячка очаровала всех своей высокой образованностью, горячим патриотизмом и редкой скромностью».

Лариса Петровна после этого поехала на две недели в Кимполунг, так красочно описанный в произведениях Кобылянской. Но лето в тот год выдалось дождливое, и она через некоторое время вернулась обратно в Черновцы. Стала готовиться к поездке в Буркут. Буркут рекомендовал ей как лучшее место для лечения доктор Кобринский, друг дома Кобылянских. Правда, Кобринский предупредил поэтессу, что жить в Буркуте особенно негде: это не курорт, а небольшой поселок, где всего четыре домика, но он едет как раз туда, попробует помочь ей устроиться. В Буркуте горный воздух, настоянный на смереках, на цветах и травах полонин, — то, что ей сейчас особенно нужно, чтобы поправить свое здоровье.

Она стала ждать весточку из Буркута. Занялась выполнением разных поручений, которых надавали ей в Киеве. Среди них было одно особенно важное: издание социалистических брошюр, рукописи которых она тайно перевезла через границу и оставила во Львове у издателя Ганкевича. Он обещал сообщить ей в Черновцы стоимость работы и сроки выпуска брошюр, но не сделал этого. Она отправила ему три письма. Но Ганкевич молчал. Она очень беспокоилась, обратилась с письмами к знакомым писателям — Михаилу Павлыку и Ивану Франко. (По поводу издания брошюр она потом все лето вела переписку и проклинала минуту, когда оставила рукописи у львовского издателя. Куда легче было напечатать их здесь, в Черновцах.)

Однажды во время прогулки она встретила Климента Квитку, знакомого студента из Киева. Несколько лет назад она узнала, что Квитка изучает народную музыку, собирает народные песни, и решила ему помочь — предложила записать песни, которые она хранила в памяти с детства. Он охотно согласился, записал их, был ей чрезвычайно благодарен; песни эти потом вошли в подготовленный им сборник.