Ивритская классика прошлого века

«Я всем довольна! Теснота…»

Я всем довольна! Теснота
поможет мне мечтать о дали,
и есть у осени цвета
любви и золотой печали.

Стихов прекрасные цветы

взрастают из тоски нетленной,
а золотой песок пустынь
летит с горы Нево священной.

Возмещение

Это слабое тело,
это сердце, что полно печали такой —
станут прахом земным они чуть погодя,
частью почвы, и с нею дождутся дождя
и, смеясь, взлетят высоко.

С благодатным дождем я прорвусь к небесам —

через почву пройду,
стены гроба поправ,
и тогда загляну прямо зною в глаза
я глазами трав.

«Пусть я десять раз сказала: «Хватит…»

Пусть я десять раз сказала: «Хватит»,
десять раз «Свободна!» – прокричала,
но оковы прочность не утратят,
и опять начнется все сначала.

Вновь на сердце длань твоя сожмется, —

и отпустит, дав воспрять надежде.
Сердце затрепещет и забьется —
а потом умолкнет, как и прежде.

«Та, которая следом за мною займет…»

Та, которая следом за мною займет
в твоем сердце чужие покои,
и насытится горечью, сладкой как мед,
едкой сладостью – следом за мною,
та, другая —
заставит меня позабыть?

Или все ж прибежишь впопыхах,

чтоб опять теребить
этой горечи нить,
что в моих вплетена стихах?

Михаль

«И полюбила Михаль, дочь Саула, Давида… – и презрела его в сердце своем»

Книга Самуила, 1, II

О Михаль, ты сестра мне —
ведь связь поколений крепка,
и еще виноградник
полынью сухой не зарос,
и на платье твоем
не поблек еще пурпур полос,
золотые браслеты твои
мне звенят сквозь века.

Не однажды я видела,

как ты стоишь у окна,
и свободу и нежность
твои отражают черты.
О Михаль, о сестра,
я ведь тоже грустна, как и ты,
и, как ты,
на презренье к любимому осуждена.

«Только стук дверей, только лязг замка —…»

Только стук дверей, только лязг замка —
и стихают шаги в ночи.
И к чему мой зов, и к чему тоска,
если ты их не различишь?

Так поставь же, гордость, на сердце знак,

горечь, душу мою залей,
потому что я одинока так,
как слепец среди площадей.

«Все я вам поведала теперь…»

Все я вам поведала теперь,
распахнула дверь.
В комнатах бродили чужаки,
указаньям следуя руки:

«Тут – пустые чаянья и месть,

а покой отчаяния – здесь.
Это – смотрит из угла
гордость, что растоптана была».

И случилось так:

ты был с ними, мой родной чужак.
Посмотрел, как все, и вышел прочь.
Я – в углу. Настала ночь.

«Вдруг», – мелькает мысль в тиши ночной, —

ничего и не было со мной?»

Из сборника «Со стороны»

Книга моих стихов