Ивритская классика прошлого века

Те стоны мои в час нужды и печали —
от боли, от гнета оков, —
теперь ожерельями слов они стали
и белою книгой стихов.

Со всех тайников были сорваны дверцы,

расхищено то, что огнем
пылало в глубинах разбитого сердца,
в беспомощном сердце моем…

Преграды

Когда я была девчонкой,
я часто бывала грустна.
Ходила в одежде черной,
играла совсем одна.

Пусть лет промелькнула стая,

той девочки больше нет,
но вот – как прежде, грустна я,
и та же мета на мне.

Преграды – те же, что в детстве,

меж мной и людьми лежат,
но только в траур одето
не тело теперь, а душа.

Может быть

Может быть,
и придумала все это я?
И, как знать,
никогда я не мчалась с рассветом в поля,
отгоняя остатки сна?

Никогда,

никогда в эти длинные жаркие дни
не слыхали снопы, не слыхали поля,
как в устах моих песнь звенит?
В синеве твоих волн никогда не купалася я,

о, Кинерет родной,

мой Кинерет родной!
Ты-то – был?
Или сон это мой?

Цветы «быть может»

Прекрасны клумбы у меня в саду,
и выросли на них цветы «Быть может».
Став садоводом, пристрастясь к труду,
как я растила их! Как лезла я из кожи!

Я выставила стражу у ворот

и на ее рассчитывала верность.
Цветы хранила я от всех невзгод,
боясь, что в сад проникнет Достоверность.

Но та пробилась через семь оград

и сразу приговор ужесточила,
и превратила в кладбище мой сад
и мой цветник – в могилы превратила.

Если Господня воля…

Если Господня воля —
мне на чужбине скитаться,
то, Кинерет, позволь мне
хоть в могиле рядом остаться.

Мы наконец-то вместе.

Здесь покой небывалый.
С поля несутся песни,
что я когда-то певала.

Здесь меня не забыли.

Здесь мой путь подытожен.
Дерево на могиле
благословляет прохожих.

Если Господня воля —

мне вдали от тебя скитаться, —
я вернусь, о Кинерет!
Позволь мне
хоть в могиле рядом остаться.

Союз с эхом

Залману

Как союз между звуком и эхом,
так и наша с тобою связь.
Ей года и века – не помеха,
в сердце память живет, затаясь.

На вершине – двое.

как ветер,
весела она и легка,
ну, а он – черноглаз и светел,
как еврейский отрок в веках.

Он сказал:

«Как пастушьи свирели,
голос твой в Иудейских горах,
эти звуки не устарели,
и легенда та не стара».

Нас вели изгнанья путями,

эта доля совсем не легка.
Потому ли союзу меж нами
не помеха – года и века?

Закрытый сад

Чужому

Кто ты? Я тянусь рукой, но рядом
я твоих не ощущаю рук,
и глаза, с моим встречаясь взглядом,
прячутся, и в них сквозит испуг.

Каждый человек – как сад закрытый,

и к нему тропинка не лежит.
Жду, покуда на пустынных плитах
иссякает жизнь…

В городе