Из индийской корзины

Теперь свободное время Дзоши проводил в поисках: он обошел всех знакомых и знакомых знакомых, обшарил закрома близких и дальних родственников; по воскресеньям он садился на рейсовый автобус, отъезжал от города на 60–70 км, методично прочесывал деревню за деревней, и не было случая, чтобы он вернулся с пустыми руками. Его интересовали уже не только сами тюрбаны, но и все, что с ними связано. В собственном городе на одной из торговых улиц он с удивлением обнаружил магазин, торгующий несколькими видами пагри и паготе и принимающий заказы на их изготовление по старым рисункам и фотографиям — коллекция Дзоши существенно пополнилась, но жена стала ворчать по поводу неоправданных расходов. В другом месте он напал на профессионала виртуоза, владеющего двумя сотнями способов повязывания тюрбанов и тратящего на это считанные секунды; его знали во всей округе и обязательно приглашали в случае приезда именитого гостя — так у Дзоши оказалась фотография Раджива Ганди в свежеповязанном виртуозом тюрбане. Иногда Дзоши не выдерживал и упрашивал хозяина какой-нибудь лавки продать ему вывеску, на которой был изображен очередной тюрбан.

Из древних текстов Дзоши вычленил цветовую функцию обмотав — от жары спасал белый цвет, в праздники повязывали желтый, а любовник закручивал на голове черный тюрбан, чтобы слиться с цветом темноты, пробираясь безлунной ночью на тайное место свидания, указанное возлюбленной (Вот женщина втирает себе в живот белую сандаловую мазь, надевает на пышную грудь пояс, прилаживает ожерелье к круглому бедру: всеми мыслями она уже на пути к любимом^. Кстати, в древности носили тюрбаны и женщины, фигуры красавиц, увенчанных разнообразными обмотами, сохранились на древних барельефах и среди скульптур археологических музеев. Все портреты рани Лакшми-баи, одной из героинь и лидеров антибританского восстания сипаев (воинов-индийцев британской армии), вспыхнувшего в Индии в 1857 г., рисуют ее верхом на скакуне, с оголенным мечом и в тюрбане.

Для московской конференции Дзоши отобрал около десяти экземпляров — ему хотелось показать региональную и социальную конкретность, отраженную в поговорках и идиомах: были тюрбаны раджастханских раджпугов и маратхских воинов, тамильских садовников и орисских кузнецов; было несколько экземпляров, называющихся по имени княжеских семейств, введших их в обиход, — гвалиорские тюрбаны семейства Синдхия (их потомки до сих пор играют видную роль в политической жизни Индии), индорские — Холкаров и бародские — Гаэквадов. Каждый надевался по-своему: один плотно надвигался на лоб, другой заламывался чуть ли не на затылок, третий должен был прикрывать одно ухо и оставлять открытым другое; что-то диктовалось общими правилами, а что-то определялось индивидуальным щегольством. Дзоши захватил с собой еще несколько красных полотнищ-паготе на подарки: в Индии и в наши дни на официальных церемониях в знак особого почета на голову высокого лица повязывают тюрбан, вот Дзоши и решил приятно удивить организаторов конференции. Чтобы сэкономить место в багаже, один из наиболее объемных тюрбанов Дзоши водрузил на себя и в таком виде спустился по трапу самолета в Шереметьеве: встречавшая его коллега, Ирина, равнодушно смотрела мимо.

По завершении конференции Дзоши удалось вырваться на два дня в Санкт-Петербург, и там, в Эрмитаже, он полчаса простоял перед «Мадонной Литтой» Леонардо да Винчи. Впрочем, не он один, но все то умилялись умиротворенностью образа младенца, припавшего к упругой груди, а он, Дзоши, восторженно рассматривал головной убор мадонны — тюрбан из газовой ткани со спущенным концом, через который просвечивала чувственная женская шея. Тогда-то Дзоши и подпитался новой идеей — проследить хотя бы некоторые вехи становления моды на тюрбан в Европе — и выяснил, что с жаркого Востока идею тюрбана принесли крестоносцы, что тюрбаны были в фаворе при дворах Франции и Бургундии, потом пропали и снова возникли после наполеоновского похода в Египет, а потом опять вернулись во время Второй мировой войны. С чувством глубокой признательности он принял подарок Ирининой мамы — поношенную чалму, сшитую из двух шерстяных шарфов, — «писк» зимней моды среди русских женщин в 1970-е годы.