Из индийской корзины

О Лесли Форбс известно только то, что она родилась в Канаде и последние двадцать лет живет в Англии, совмещая профессии художника и радиорепортера. Героиня ее дебютного романа, Розалинда Бенегал, дочь англичанки и индийца, криминальный теле- и радиорепортер, приезжает после двадцатилетнего отсутствия в Индию, обеспокоенная загадочными посланиями своей сводной сестры: На второй месяц сезона дождей… у меня родится сын. Знакомые сказали, что ты работаешь над серией репортажей о смертных приговорах. Мой муж снимает индийскую версию шекспировской «Бури». Говорят, что он убил свою первую жену, Майю, которая должна была сниматься в роли Миранды. В Бомбее дикая жара. Меня преследуют евнухи и прокаженные. В последней открытке сестра, тезка практически единственного женского персонажа «Бури» (да и Розалинда получила свое имя в память о героинях Томаса Лоджа и Шекспира), пишет: Помнишь, как я боялась воды и ты учила меня плавать в ванне? Здесь такая жарища, что я думаю только о воде. Забавно, что у беременных женщин отходят воды. Уже четыре недели, как я не видела евнуха. Не обращай внимания на то, что я писала раньше. Не нужно сюда приезжать и спасать меня. Супруг индийской Миранды — Проспер (тезка главного героя «Бури») Шарма — преуспевающий режиссер индийского Болливуда, и интрига интеллектуального (даже просветительского — по диапазону искусно вплетенных рефлексий: от теории штормов до разновидностей змеиных ядов) триллера Форбс, насквозь пропитанного индийской экзотикой, стремительно развивается на фоне естественной и кинематографической «Бури».

Включив телевизор в гостиничном номере погрузившегося в пред-муссонное пекло Бомбея, Розалинда профессионально «делает стойку» на криминальную хронику: На пляже Чаупатти обнаружен уже четвертый труп хиджры. Источники предполагают, что он мог иметь отношение к бомбейскому миру кино, — и родственным чутьем улавливает связь с невнятным содержанием эпистол сестры: хиджра больше не преследует Миранду, потому что он мертв. Прорвавшись через заслоны к следственным материалам, Розалинда обнаруживает фальсификации в патологоанатомической экспертизе Сами, первого из погибших хиджр, и его собратьев («сосестер»?) и с головой бросается в омут собственного расследования. Розалинда бесстрашна до чреватого летальным исходом безумия, нахраписта и нелегка в общении, для нее не существует преград — она действует подкупом и лестью, шантажом и шахматным расчетом, ворует улики и подбрасывает новые: Как все бродяги, Сами и я вторгались в чужие владения, были нарушителями границ. Через наши компромиссные связи с изгоями и варварами (другими словами, с теми, кто не говорит на правильном языке или не спит с людьми правильного цвета кожи) мы превращались в средство, привносящее хаос в стабильную сердцевину общества.