Из хроники времен 1812 года. Любовь и тайны ротмистра Овчарова

— За кем проследить-то, Пётр Василич? — заискивающе смотрел на барина Лёвушка — крепкий осанистый мужчина лет сорока, с благородным моложавым лицом и присутственными[84]височками.

— За кем, за кем. Сам не знаю ноне за кем! — досадливо ворчал Мятлев. — Поедешь к Тардифу на Дворцовую, там в номерах племянница моя Анна Петровна остановилась, и справишься о ротмистре Овчарове. Полагаю, он в тамошней ресторации вино пьёт. И смотри, дабы он, чёрт глазастый, тебя не срисовал!

— Всё в точности исполню, благодетель мой Пётр Василич! Уж будьте покойны!

— Крепко надеюсь на тебя, Лёвушка! Да, и писем мне сюда не пиши! Вернёшься — донесёшь сам честь по чести! А теперь ступай! — наливая себе гретого рому, отпустил он слугу.

Глава 15. В Вильне

Оставив Петербург (выслушав невестин рассказ о посещении дядюшки, Павел не пожелал тому представляться), в Вильну прибыли утром восемнадцатого декабря. Предупреждённый письмом Тихон встречал их в дрожках на заснеженном берегу скованной льдом Вилии возле чудом уцелевшего моста. Три недели назад налетевшие казаки из партизанского отряда Сеславина выбили оборонявших мост французов и спасли переправу от уничтожения. Мороз достигал тридцати градусов. Из лошадиных ноздрей валил пар, колкий воздух обжигал горло, усы заиндевели, и если бы не печка, устроенная в дормезе, куда путешествующие в коляске время от времени залезали греться, то окоченели б на полдороге. Павел решил ехать напрямую в имение. Останавливаться в переполненной людьми и войсками Вильне, где находились царь со свитой, не имело смысла. При том что родная Овчаровка лежала в пяти верстах от города.

— Ну что, Тихон! Как тут без меня жили-поживали? Хозяйство, поди, в расстройстве? — после первых приветствий спросил пересевший в дрожки старого слуги Павел.

— Господь с вами, барин! И откель вы такое взяли?! — с искренней укоризной в глазах возмутился преданный слуга. — Оранжерею вашу нехристи разорили, это правда, виноват, не доглядел, а в остатнем порядок, ваш высокоблагородь, хоть старосту, хоть кого спроси! Да, чутка запамятовал! Конюха нового к работе определили. Мужик степенный, за скотиной ходит справно. Тока одна вот незадача приключилась… — заменжевался Тихон.

— Что за незадача, докладывай! — враз посуровел Павел.

— Не изволь гневаться, ваш высокоблагородь, но вины моей в том нету. Постояльцы в доме живут. Кавалерийский хенерал какой-то с денщиком. Говорят, сам Кутузов их к нам определил.

— И всё ты врёшь, Тихон! Фельдмаршал подобными комиссиями не занимается.

— Можа, и не Кутузов, а кто из яво хенералов их на постой к нам определил, мне энто не ведомо.

— Полно вздор молоть, ведомо — не ведомо, а отчего тела до сих пор не погребены? — указывая на торчавшие из-под снега руки и головы убитых и замёрзших неприятелей, а также обледенелые запорошённые туши падших лошадей, лежавшие вдоль дороги, спросил хмурившийся Павел.

— Так тел энтих несметные тыщи, барин! Разве одним днём уберёшь?!

— В Москве их, к примеру, сжигают.

— Можа, в Москве и сжигают, тока здесь разок тоже посжигали да перестали, поелику большой конфуз вышел.

— И каков-таков конфуз мог от сжигания трупов приключится? — удивился Овчаров.

— А таков! — с важностью объяснял Тихон. — Как костры занялись, смрадный дымище город застилать зачал, так что обыватели все как один энтому сжиганию воспротивились. Так что тела все таперича повелели за город свозить и в землю погребать. А мороз-то трескучий землю намертво сковал, лопатой не ковырнёшь, да и ломом затруднительно. Вот и лежат они, неприкаянные, до первой оттепели.

— И в городе, где государь, мертвяки неубранные есть?! — изумился Овчаров.

— Насчёт энтого не скажу, ведаю тока, что, когда государь-ампиратор прибыть изволили, тела стали с поспешанием убирать, а вот убрали их все аль нет — энто мне неведомо. Зато деревяшки все — лафеты, передки, ящики зарядные, колёса от повозок и карет, да и сами кареты — на костры да печки позабирали. Холода-то лютущие!

— Да, морозец знатный! Давненько такого в наших краях не стояло!

— Вестимо, барин, давно, — согласился Тихон, направляя дрожки по засаженной липами аллее в открытые ворота усадьбы.

Комнаты для дорогих гостей были приготовлены на втором этаже, и Анна с Акулиной и Настасьей не мешкая поднялись к себе. Овчаров думал познакомится с постояльцем, но его не оказалось дома.

— Вестимо, в город с денщиком ускакали, — объявил всезнающий Тихон, с участием поглядывая на продрогших до костей возниц. — Щас баню истоплю, ишь как озябли на морозе! Идёмте со мной, тока подсобите дров наколоть, заодно и согреетесь, пока банька поспевает!

Не успел Павел выйти из бани и облачиться в мундир, как в усадьбу прискакал дворецкий Кшиштофских Казимир с приглашением от пана Владислава. «Что ж, съезжу к соседям да проведаю Хенрика, раз они так просят, покамест мои дамы отдыхают», — подумал он, выводя из конюшни осёдланного и обихоженного новым конюхом красавца Бурана.