Из киевских воспоминаний (1917-1921 гг.)

В последний день Областного совещания, в конце дневного заседания, Рафес организовал свой финальный cоuр de théâtre[31]: коллективный выход всей группы «Бунда» из залы. В своей «прощальной» речи он дал съезду крылатое название «черно-голубого[32] еврейского блока».

Областное Совещание, превратившееся, благодаря стараниям Рафеса, в непрерывное оказательство внутренних раздоров среди русского еврейства, разумеется, могло только способствовать дальнейшему обострению этих раздоров. Никакие попытки примирения не имели успеха. Два лагеря противостояли друг другу, расходясь и в основном направлении, и в мельчайших деталях программы и тактики. И эти же два непримиримые еврейские лагеря застал большевистский переворот, временно положивший конец всякому национальному движению среди евреев.

Обоим направлениям еврейской общественности дважды пришлось в Киеве померяться силами, представ со своими лозунгами на суд массы избирателей.

В конце июля 1917 года происходили в Киеве выборы в Городскую Думу, на которых фигурировали различные еврейские списки, а в следующем декабре и январе имели место выборы в еврейскую общину. Результат получился в обоих случаях весьма различный… О выборах в еврейскую общину, на которых мне пришлось занять срединную и примирительную позицию, я скажу позже: они относятся к следующей эпохе нашей революционной истории. К выборам же в Городскую Думу перехожу сейчас.

Старый состав Городской Думы и управы был в самом начале революции пополнен новыми, «кооптированными» членами; список их был предложен Думе вновь возникшими революционными организациями. В качестве члена Исполнительного комитета я ex officio[33] считался также и гласным Городской Думы; однако, заседаний Думы я не посещал[34], и фактически никакого отношения к ней не имел. Председатель еврейского Совета д-р Быховский вступил в число членов вновь пополненной Городской управы, главной задачей которой была подготовка и организация всеобщих выборов в Думу. Руководящую роль в этой организационной работе сыграл, также вступивший в управу, Абрам Моисеевич Гинзбург — меньшевик, давно известный в Киеве под своим литературным псевдонимом «Г.Наумов», а впоследствии, уже в новой Думе, избранный заместителем городского головы.

Выборы должны были происходить по новому, изданному Временным правительством, закону, на основах всеобщего, прямого, равного, тайного и пропорционального голосования. Эта последняя квалификация — пропорциональность — была главным новшеством; она определила собой характер и результаты выборов. Согласно пропорциональной системе, предстояло голосовать не за людей, а за списки, составленные партийными комитетами, без права вносить какие-либо изменения в список в отношении имен кандидатов или хотя бы их порядка. Партии давали избирателю готовый лист, и ему оставалось только сделать свой выбор между листами различных партий.

Здесь не место вступать в теоретические рассуждения о преимуществах и дефектах пропорциональной системы выборов. Но надо отметить, что нам пришлось наблюдать пропорциональную систему в действии в стране, где вопрос шел не только о правильном отображении воли народа в представительных органах, но и об организации этой воли, еще совершенно сырой и неоформленной. Нужно было научить русских граждан властно проявлять свою волю, устраивать свою общественную жизнь по своему усмотрению. А вместо этого им навязывают систему выборов, при которой гражданин лишается самого естественного и неотъемлемого права — права подавать голос за тех людей, за которых хочет, и в том порядке, в котором хочет. Ему даётся готовый список, десять, двадцать списков. Одни имена ему симпатичны в одном списке, другие — в другом; есть симпатичные ему имена, не попавшие ни в один список; даже среди данных имен он хотел бы сделать перестановки, выдвинув того или иного кандидата вперед и отодвинув другого на последнее место… Но все свои сознательные желания он бессилен осуществить. Он обязан голосовать за готовый список, за тот состав и порядок кандидатов, который предложен каким-то комитетом. Ни добавить, ни вычеркнуть, ни переставить ни одного имени нельзя. Избиратель чувствует себя скованным. Выборы дают ему ощущение не свободы, независимости и самоопределения, а насилия и давления на его совесть со стороны новых господ.

Разумеется, на бумаге все это не так. Каждые 50 или 100 избирателей могут подать свой список, номинально равноправный со списками могущественнейших партий и групп. Но ведь на деле это право не осуществляется и не может осуществляться. Подавать списки, рассчитывающие на успех, могут только партии. А русскому избирателю — в подавляющем большинстве не только беспартийному, но и не разбирающемуся в партийных программах, — остается только выбирать между готовыми списками, олицетворяющими различные партийные группировки.