Из киевских воспоминаний (1917-1921 гг.)

Этот раз переходное время было особенно тяжелым в продовольственном отношении. Опыт последних переворотов с последовавшим аннулированием денег прежней власти (сначала советских, затем деникинских) научил торговцев, что в дни эвакуации ни в каком случае нельзя ничего продавать, так как рискуешь остаться затем с кипой ничего не стоящих бумажек. Но вместе с тем опыт научил и обывателя, что необходимо по возможности обеспечить себя запасами на все время эвакуации. Взаимодействие этих двух противоположных тенденций и повело к тому, что уже с утра 28 апреля, то есть в первый же день эвакуации, во всем городе нельзя было достать ни одного фунта хлеба, ни одной картошки, ни пуда дров.

Отказываться от приема советских денег торговцы не решались; поэтому они и предпочитали припрятывать товар или же торговать под полой за «керенки» и «царские». Население, — особенно женская его половина, — изощрялось, изобретая способы обмена или кредита.

И почти все голодали.

* * *

Польские войска вступили в Киев 7 мая 1920 года и оставались у нас пять недель.

Радость при избавлении от советской власти была, как всегда, большая. Но на этот раз у всех было сознание неестественности и непрочности нового порядка. Пришла и завоевала нас чужая армия, — это было ясно всем. Ни более благоразумные из числа поляков, ни тем менее население Украины не думали о том, чтобы наш край мог окончательно подпасть под власть воскресшей Речи Посполитой. Официальные пронунциаменто Пилсудского[134] говорили только о помощи самостийной Украине. Это напоминало приход немцев и гетманщину; большевистская пресса и называла Петлюру кандидатом в гетманы. Но различие было в том, что вместо немцев пришли поляки, а также и в том, что тогда эксперимент проделывался в первый, а теперь во второй раз.

Через несколько дней после занятия города польские войска устроили блестящий парад. Со свойственной им любовью к помпе поляки дали нам весьма импозантное представление. В течение нескольких часов воинские части всех видов оружия маршировали по Крещатику. Формы были новехонькие, лошади прекрасные, муштровка великолепная. Офицерство — сама элегантность и удаль…

Гражданской администрации поляки у нас не завели, предоставив эту функцию украинцам. Верховный атаман Петлюра составил кабинет министров во главе с Прокоповичем, при участии Ефремова, Никовского, Саликовского и других лучших представителей умеренного украинства. Резиденцией правительства был не слишком близкий к фронту Киев, а Винница. Но и эта предосторожность не спасла кабинет от необходимости, через несколько дней после своего конструирования, приступить к эвакуации.

В киевских органах управления царил совершенный хаос. Мы имели польскую комендатуру, украинскую комендатуру, губернского комиссара Преснухина, какой-то суррогат городского управления. Все это не налаживалось и функционировало чрезвычайно беспорядочно и растерянно.

Совершенно не налаживалась и хозяйственная жизнь. Если при добровольцах мы пережили, как я писал, полосу восстановления, то во время поляков мы успели только убедиться в том, как бесконечно трудно или даже невозможно стало теперь восстановление всего разрушенного большевизмом. Ни банки, ни магазины, ни городские учреждения, ни суд ожить и воскреснуть теперь не успели или не смогли. Материальный субстрат всех этих институтов — мебель, делопроизводство, архивы, запасы — за протекшие несколько месяцев продолжали расхищаться и разрушаться. Личный же состав окончательно поредел после вторичного киевского исхода в ноябре 1919 года.

Бесконечно сложной стала самая элементарная хозяйственная операция — покупка провизии на обед. Прежде всего негде было достать денег. При большевиках население в весьма значительной своей части состояло на советской службе, теперь оно лишилось жалования и бросилось на поиски заработков. О запасах и фондах, на которые можно было бы жить в переходное время, не могло быть и речи: кто мог что-либо накопить за долгие месяцы недоедания и растраты всего накопленного прежде?

Однако голым фактом бедности и безденежья не исчерпывались трудности хозяйственной ситуации. Даже для тех, кто имел деньги, вставал вопрос, те ли у него деньги, на которые можно что-либо купить. Валютный вопрос стал во время польской оккупации фантастически запутанным и острым. Циркулировало бесконечное количество сортов денег: советские, думские, украинские, царские, керенки, польские марки. Украинские деньги делились на карбованцы и гривны, карбованцы — на тысячные и пятидесятки. Среди керенок различали сороковки и двадцатки, среди царских — пятисотки, сотки и мелочь. В качестве раритетов попадались на базаре и все виды звонкой монеты: золотые, серебряные рубли и мелочь. На каждый из этих четырнадцати сортов денег был особый, притом изменчивый, курс. И цены каждого товара были различны на каждый сорт валюты.

Базарные торговки должны были стать профессорами математики, чтобы разобраться во всем этом финансовом лабиринте!