Из недавнего прошлого

— И знаешь ли, о томъ продумалъ я тутъ до разсвта? спросилъ мой сосдъ у своей слушательницы. Мн, Богъ знаетъ почему, начали вспоминаться сцены изъ дальняго прошлаго, продолжалъ онъ, не дожидаясь отвта. — Я увидлъ себя маленькимъ ребенкомъ въ спальн матери. Въ углу большой кіотъ, уставленный образами въ ризахъ…. Восковыя свчи, пожелтвшія отъ времени, вербы, перевязанныя цвтными лентами и цвтами, большія просвирки…. Помнишь, т просвирки, что богомолки приносили намъ, возвращяясь изъ путешествій по разнымъ святымъ мстамъ?… Мн мерещился трепетный блескъ зажженной лампадки…. красноватый огонекъ дрожитъ и переливается въ золот и серебр внчиковъ, на фольг и пестрыхъ разноцвтныхъ лентахъ, и освщаетъ, своимъ мерцающимъ свтомъ, то ту, то другую черту суровыхъ и мрачныхъ ликъ, таинственно выглядывающихъ изъ разукрашенныхъ ризъ… Спалъ ли я въ ту ночь, грезились ли мн призраки изъ дальняго прошлаго во сн или на яву, — этого я не могу сказать, одно только было ясно, это — то, что воображеніе унесло меня далеко отъ настоящаго….

— Мн было пять лтъ; мать сидла на большомъ кресл передъ кіотомъ и держала меня на колняхъ. Я чувствовалъ на себ ея любящій взглядъ… милый, нжный голосъ шепталъ мн на ухо: «ты долженъ говорить правду, одну только правду, безъ утайки… Видишь этотъ огонекъ? Онъ тотчасъ же погаснетъ, если ты солжешь.»

— Помнишь, какъ мы твердо были уврены въ томъ, это оно именно такъ и будетъ, что огонекъ въ маленькой лампадк погаснетъ, если мы солжемъ? Помнишь, съ какимъ таинственнымъ трепетомъ мы посматривали на кіотъ, разсказывая ей приключенія дня? Какъ мы старались припомнить малйшія подробности нашихъ дтскихъ шалостей и ссоръ, какъ жутко длалось при мысли, что огонекъ погаснетъ, если мы какъ-нибудь даже неумышленно, исказимъ истину? Помнишь, помнишь? спрашивалъ онъ у своей слушательницы.

Онъ смолкъ въ ожиданіи отвта и съ минуту тишина въ ихъ комнат нарушалась только потрескиваніемъ дровъ въ затопленной печк. Наконецъ, она отвтила на его вопросъ. Говорила она тихо, медленно, подолгу останавливаясь передъ нкоторыми словами.

— Я помню… И знаешь ли что я теб окажу? Не смйся, пожалуйста, но право же, я и теперь иногда испытываю это ощущеніе когда приходится слышать ложь или присутствовать при какомъ-нибудь нагломъ обман. Не знаю, какъ другимъ, но мн всегда длается страшно, такъ вотъ и кажется, что даромъ то пройдти не можетъ, что вотъ, вотъ сейчасъ, случится что-нибудь… сверхъестественное… Однимъ словомъ, мн длается точно также жутко, какъ тогда, когда мы были маленькіе и врили въ маминъ огонекъ…

И помолчавши немного, она прибавила:

— Кто знаетъ! Я, можетъ быть, поэтому до сихъ поръ не научилась лгать!

Онъ громко засмялся.

— Гд теб было выучиться! Вдь тебя не отдали семи лтъ отъ роду въ корпусъ, ты выросла дома, въ атмосфер любви и правды, въ семь, теб нельзя не врить въ добро… Ну, а во мн судьба и люди такъ усердно разшатывали эту вру, что одному только надо дивиться, какъ это вс огоньки не погасли въ моей душ!

Онъ началъ разсказывать въ шутливомъ тон, какимъ образомъ онъ обучился житейской мудрости. Первымъ толчкомъ, заставившимъ его сознать необходимость отршиться отъ наивныхъ правилъ, практикуемыхъ въ родномъ гнзд, послужило пренепріятное столкновеніе съ начальствомъ. Событіе это произошло вскор посл того, какъ отецъ привезъ его изъ деревни въ огромное казенное зданіе, въ которомъ отъ стнъ и отъ людей вяло холодомъ и все казалось такъ мрачно, сухо и строго.

Въ этой новой обстановк, онъ, въ первый разъ въ жизни позналъ самого себя, замтилъ, что онъ и малъ, и слабъ, и что всякому легко его обидть. До сихъ поръ онъ самъ могъ обижать другихъ и его много хвалили за то, что онъ добрый мальчикъ и не злоупотребляетъ своимъ правомъ и силой. Теперь роли перемнились: онъ очутился одинъ среди множества чужихъ дтей, однихъ съ нимъ лтъ и происхожденія; многіе изъ нихъ были старше его и сильне… Откуда взялось такое множество дворянскихъ дтей? Онъ долго не могъ этого понять. До сихъ поръ онъ воображалъ, что отечество его состоитъ изъ мужиковъ и солдатъ… Надъ ними Царь, существо особенное, нчто среднее между Богомъ и человкомъ… Дворянъ же, такихъ, какъ онъ и его родители, такъ мало, что если ихъ всхъ собрать, даже тхъ, что прізжаютъ къ нимъ въ гости издалёка, на именины папы и мамы, все таки толпы изъ нихъ не выйдетъ… Откуда же набрались эти мальчики, которыми, точно муравейникъ, кишла рекреаціонная зала въ ту минуту, когда его ввели туда?