Из Новгородской губернии

— «Вода-то у васъ не совсмъ хороша, отвчалъ мн хозяинъ; для чаю вовсе негодится. А если къ тому еще прибавить прикажете, коли воды возьмешь изъ куба, полнишься самоваръ поставить, совсмъ пить нельзя: рыбой сильно отзываетъ».

— А ты какой налилъ?

— «Да для скорости изъ кубика», отвчалъ онъ.

— А можно самоварчикъ поставить?

— «Да я не зналъ, что вамъ не покажется; вотъ этимъ, сказалъ онъ, указывая на моего собесдника, что хочешь подай — все выпьютъ! А вамъ сейчасъ самоваръ нагрю».

— А что будетъ стоить? спросилъ я.

— «Цна та-же: десять копекъ съ двухъ, у насъ лишняго не берутъ».

Самоваръ былъ поставленъ. Леонтій Ивановичъ между тмъ занимался чайкомъ, не обращая вниманія на нашъ разговоръ, даже и тогда, когда до него рчь коснулась.

Я у него спросилъ: чмъ онъ занимается?

— «Мы ловцы,» отвчалъ онъ; «я просто зжу, а мой братъ ватаманомъ. Меньшимъ ватаманомъ, прибавилъ онъ, съ двойникомъ; а захоти: самъ двойникъ наберетъ».

Я сталъ спрашивать у него объ ихъ промыслахъ.

— «Про наши промыслы сказать кром хорошаго нечего: сами Апостолы были рыбарями, по нашему сказать, ловцами. Наши промыслы легкіе, веселые, особливо зимой, — гораздо хороши!»

— А змой у васъ рыбу не такъ ловятъ, какъ лтомъ? спросилъ я, чтобъ какъ нибудь вызвать его на разговоръ.

— «Зимній ловъ, само собою разумй, не лтній» началъ Леонтій Ивановичъ, «зимой скопляются тридцать два человка, а лтомъ въ двойник бываетъ всего на все только двадцать»,

Я, какъ самовидцъ, могъ поврить его разсказы, въ настоящее время, только про зимній ловъ; потому и сталъ спрашивать: какъ они зимой рыбу ловятъ?

— «Настоящіе ловцы зимніе, я говорю, въ два невода ловятъ: это двойники, началъ разсказывать Леонтій Ивановичъ, отъ времени до времени прихлебывая чаекъ, вотъ соберется народъ, человкъ двадцать ловцовъ, или тамъ тридцать, у кажинаго ловца шестнадцать сажень стей, а у кажинныхъ двухъ ловцовъ есть по лошади съ санями, со всею снастію, какъ запречь надлежитъ. Соберутся ловцы, человкъ двадцать, а больше станутъ собирать до тридцати одного ловца. Наберутся скоро: на это дло охотника много у насъ! Послй [12] того скопятся, да и спросятъ: „кому быть ватаманомъ“? — Положатъ на кого: на Ивана-ли Петрова, на едора-ли Васильева, вс къ тому едору Васильеву и идутъ. А коли случится тутъ едоръ Васильевъ, то тутъ же ему и объявится, коли же нтъ его на ту пору, съ ними идутъ къ нему на домъ. И выбираютъ они ватаманомъ ловца ловкаго, да и знамаго: надо кни (мотня, матка), снасти (веревки) въ долгъ взять. Ловцы сти сами вяжутъ, а то и купить не дорого: шестнадцать сажень стей можно взять за десять цлковыхъ; ну а кню всегда покупаютъ въ город; за пару кнй надо дать 300 рублей ассигнаціями, а дорога пенька — вс 100 цлковыхъ отдашь; да за снасти цлковыхъ 50. По этому самому и выбираютъ ватамана знамаго, чтобъ ему въ городъ все что надо въ долгъ дали. Приходятъ къ нему на домъ въ избу…. А тотъ едоръ Васильевъ сидитъ будто ничего и не знаетъ.

— „Что вамъ надо ребята“? скажетъ онъ, да скажеть онъ такъ сурово. „Зачмъ пришли?“

„А т ему въ отвтъ:- Такъ и такъ: насъ скопилось тридцать одинъ человкъ съ стьми и лошадьми: будь нашимъ большимъ ватаманомъ. А коли нтъ тридцати одного ловца; то скажутъ: Насъ собралось двадцать, тамъ что-ль, человкъ, али двадцать пять, остальныхъ самъ набери. Будь намъ ватаманомъ большимъ, безъ тебя намъ въ двойникахъ ходить не приходится.

„Тотъ, по обычаю, сперва на перво поломается: начнетъ говорить, что, «у меня де на то и разума не хватитъ, а безъ большаго разума, какъ я за такое дло возьмусь»? — Да это онъ такъ только разговоры разговариваетъ, поговоритъ, и станетъ у нихъ большимъ ватаманомъ. Тутъ большой ватаманъ спроситъ:

— «Кого же, мы ловцы, поставимъ малымъ ватаманомъ?»

«Ну т и положатъ, къ примру сказать, хоть на тебя, али тамъ на меня, али еще на кого; тотъ тоже отговаривается, да только поменьше, да и гораздо поменьше, пойдетъ въ малые ватаманы. Тамъ большій ватаманъ скажетъ:

— „Кому рльщикомъ быть?“

„Рльщикъ ватаману подручный, тоже большой человкъ, безъ рльщика ватаманъ водки не пьетъ. Выберутъ двухъ рльщиковъ, кажинному ватаману по рльщику, а кажинному ватаману и кажинному рльщику по пхарю, да еще четыре воротильщика, что воротъ ворочаютъ, а остальные просто ловцы. Ну, а когда не наберется тридцать два ловца, у кого есть сти да лошадь, нанимаютъ рублей за десять серебромъ въ зиму казаковъ — такъ у насъ зовутъ бездомныхъ работниковъ. Какъ только всхъ выберутъ, затопятъ (затеплятъ,) Богу свчку, помолятся Богу, поцлуютъ образъ-икону. Помолясь, и ни одинъ уже ловецъ не отойдетъ въ другой двойникъ, не моги до поры до времени слова сказать! Помолясь Богу и отстать нельзя: недаромъ Бога цловали! Помолясь Богу, сядутъ за столъ, выпьютъ винца (вино это и обдъ — большой ватаманъ покупаетъ, а посл съ добычи вычитаютъ). За столъ посадятъ большаго ватамана въ передній уголъ, а малый ватаманъ угощаетъ.“

— А жена большаго ватамана? перебилъ я.

„Той когда же? Отвчалъ Леонтій Ивановичъ: той въ пору успть подавать!… вотъ и скажетъ большой ватаманъ: