Из прошлого

Бергельсон тогда жил в гостинице при недавно построенном железнодорожном вокзале, который находился недалеко от редакции. Мороза я не чувствовал. Я не шел, а летел, держа подмышкой мой клад. Швейцар в гостинице с подозрением меня оглядел, когда, запыхавшись, я с пиджаком в руке предстал перед ним. Но он все же повел меня на второй этаж и показал мне нужный номер. С сильно бьющимся сердцем я позвонил.

Двери мне открыл сам Бергельсон. У меня как бы отнялся язык, я остановился, как заколдованный. Увидев в моих руках пиджак, писатель все понял и рассмеялся: «Ну и голова… Большое спасибо вам, молодой человек, зайдите и закройте двери». Смелыми шагами я перешагнул через порог. Бергельсон взял у меня пиджак: «Поглядите-ка, Миллер, Бергельсон уже совсем спятил… Еще хорошо, что я штаны в редакции не оставил…» Лишь теперь я заметил в глубоком мягком кресле возле письменного стола Бузи Миллера, который после вечера в редакции провожал Бергельсона в гостиницу. Очевидно, молодой писатель, которого Бергельсон очень ценил, только что читал новый рассказ своему учителю. При моем появлении он сложил исписанные листки бумаги. Я стоял на пороге в смущении и не знал, куда деться. Мне так не хотелось уходить отсюда. Хотелось хоть немного побыть вблизи великого писателя, смотреть на него, слышать его… Должно быть, умный Бергельсон понял, что творится в моей душе, и пошел мне навстречу: «Раздевайтесь, молодой человек, и присядьте, погрейтесь немного… Вот сейчас будет готов мой холостяцкий ужин, и я вас угощу таким блюдом, которое вы можете найти только у одного Бергельсона. Не стесняйтесь, чувствуйте себя, как дома».

Скрывая радость, я снял свой пиджак и сел возле Бузи Миллера. Бергельсон возился с ложкой над алюминиевым казанчиком на электропечурке, стоявшей на письменном столе, и одновременно выспрашивал – откуда я родом, пишу ли, печатался ли? Может, я принес с собой что-то почитать? Нет? Жаль… Так и быть, оставим это на другой раз. А пока, братишки, придвиньтесь поближе к столу и вы увидите, что Бергельсон, кроме того, что может писать романы, еще что-то может. По сей день я помню вкус ужина у Бергельсона. Это было блюдо из зеленого горошка. В последующие годы я пробовал сам приготовить это блюдо, но должен сознаться, что это очень далеко было от того, что мы ели у великого писателя.