Из России в Китай. Путь длиною в сто лет

Как мне рассказывал муж, в то время многих ответственных работников осаждали близкие и дальние родственники, свойственники и просто земляки, которые приезжали в расчете найти покровительство и пристроиться на тепленькое местечко, как это практиковалось издавна, – ведь стоило кому-нибудь в семье стать чиновником, как он тянул за собой целый клан родичей и земляков. Но в среде коммунистов тогда действовал жесткий принцип: классовая принадлежность должна быть выше родственной.

По возвращении в Лилин муж Лунъин вскоре умер, и тогда уж Ли Лисань постарался помочь сестре – устроил ее на работу медсестрой в поликлинику при Всекитайской федерации профсоюзов, где она прослужила вплоть до самой «культурной революции». Лунъин была тихой женщиной, покорной своей судьбе. На брата она смотрела с обожанием и беспрекословно ему подчинялась.

Схожим характером отличался и старший сын Ли Лисаня, Жэньцзи. Скромный, с глуховатым тихим голосом, он вел себя очень вежливо, деликатно, по-конфуциански. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, в первую же встречу, поклонившись, сказал:

– Здравствуйте, мама!

Чем немало меня смутил. Какая я ему мама, если старше всего на четыре года!

– Может быть, он лучше будет обращаться ко мне по имени, Мин? – заметила я мужу.

Но он возразил:

– У китайцев так принято. Ничего страшного.

Зато младший сын, Жэньцзюнь (от Ли Ичунь), внешне очень похожий на Ли Лисаня, был человеком другого склада – категоричным, безапелляционным и с самомнением. Учился он хорошо и был в школе активистом гоминьдановской молодежной организации «Саньцинтуань». Собирался поехать учиться в Штаты, как стало модным в китайских интеллектуальных кругах после Второй мировой войны, но в это время пришло сообщение, что отец уже в Пекине и зовет его к себе.

В преддверии готовящихся наступательных операций на юге страны была организована тайная эвакуация детей и родственников коммунистического руководства – тех, кто еще находился в гоминьдановских районах. Жэньцзюню вместе с молодой женой организовали выезд через Гонконг, откуда они проследовали в уже освобожденный Шанхай, а затем в Пекин.

В нашем доме Жэньцзюнь повел себя по-хозяйски. Меня иногда шокировало его поведение. Привел без моего ведома свою мать на встречу с Ли Лисанем. А как-то раз, вернувшись домой, я обнаружила там Жэньцзюня с целой компанией друзей. Он меня не предупреждал, что готовится дружеская вечеринка, но нисколько не смутился при моем появлении. Остановил в дверях и начал просто выталкивать, приговаривая:

– Вы в столовую не ходите, там у меня друзья. Пойдите отдохните.

Это «отдохните» – «сюси-сюси», нередко звучащее в устах китайцев, меня раздражало.

Не знаю, на что рассчитывал Жэньцзюнь, приезжая в Пекин, но судьбу сыновей Ли Лисань решил быстро и просто. Учитывая, что русский язык становился все более востребованным, он обратился к Ане Чжао Сюнь, и обоих братьев, а также жену Жэньцзюня приняли в харбинскую школу русского языка. Вступительных экзаменов тогда не требовалось, только направление организации. Жэньцзи, имевшему ветеринарное образование, уже перевалило за тридцать, учился он старательно, но с напрягом. Русиста из него не вышло, но выручила классическая подготовка по китайскому языку – после окончания курса его оставили преподавать на факультете китайской филологии создававшегося Хэйлунцзянского университета. Там он и проработал всю жизнь.

Жэньцзюнь же с женой был направлен преподавателем русского языка в Даляньское военно-морское училище. Стать военным – это считалось престижным. Но большой карьеры он не сделал. В 60-х годах, когда у мужа начались неприятности в связи с ухудшающимися китайско-советскими отношениями, Жэньцзюня поспешили убрать из военного училища и перевели на гражданскую службу в провинцию Хунань, где его ждали дальнейшие испытания.

А в начале 50-х годов китайско-советские отношения благоприятствовали нашей семье. Когда в 1950 году из Нанкина приехала Ли Ли, дочь Лисаня от следующего брака с Ли Чуншань, то он посоветовал ей поменять специальность (она была уже студенткой) и поехать учиться в Советский Союз. «Даешь сталь!» – так звучал лозунг той эпохи, и Ли Ли направилась в Москву, в Институт стали и сплавов. Там она встретила свою любовь. Ее брак с товарищем по институту Чжи Шуэем оказался очень удачным. Они вместе уже более полувека, оба работали ведущими специалистами в Пекинском НИИ стали, вырастили двух успешных сыновей, вместе вышли на пенсию. Мы до сих пор часто встречаемся, и Ли Ли трогательно называет меня «мама». Меня это давно уже перестало смущать.