Из России в Китай. Путь длиною в сто лет

Несколько сложнее оказалось устройство старшей сестры Ли Ли по имени Ли Цзин. Она к тому времени уже успела окончить медицинское училище, работала медсестрой в бывшем гоминьдановском Центральном госпитале в Нанкине и была замужем за своим коллегой, молодым врачом-практикантом Гао Шэнпу. Ли Лисань предварительно расспросил Ли Ли о сестре: что она делает в бывшей гоминьдановской столице, кто ее муж – не гоминьдановец ли? И только убедившись, что все в порядке, велел Ли Ли написать сестре, чтобы она с мужем выбиралась в Пекин.

Как вспоминает сама Ли Цзин, когда она с грудным ребенком на руках (Гао Шэнпу из-за работы не смог приехать) позвонила у ворот нашего дома, в голове у нее была одна только мысль: как ее встретит отец, о котором она узнала всего пару лет назад. У нее, воспитанной в либеральной интеллигентной семье, язык не поворачивался сказать «папа» совершенно незнакомому человеку. Однако отец принял ее приветливо, попенял:

– Что же ты сама не додумалась ко мне приехать?

И тут же предложил ей не возвращаться в «гоминьдановское логово» Нанкин, а перевестись на новое место работы – в город Далянь.

– Далянь – старый освобожденный район, и политическая атмосфера там намного лучше, чем в Нанкине. Это будет полезно для твоего идейного воспитания, – пояснил он старшей дочери в духе идеологической терминологии того времени.

Надо отметить, что со своими старшими, чисто китайскими детьми, Ли Лисань общался так, как предписывала конфуцианская традиция и правила маоцзэдуновской эпохи, то есть поучал, наставлял, читал нотации – в общем, осуществлял идейно-политическое воспитание. Это был стиль семейного поведения, свойственный всем «ганьбу» – номенклатурному кругу. Чего нельзя сказать об отношении Ли Лисаня ко мне и нашим девочкам – здесь он вел себя как внимательный муж и любящий отец, отдыхая в общении с нами и не досаждая политическими лекциями.

Ли Цзин, как и все старшие дети, беспрекословно подчинилась отцу, но, проработав вместе с мужем какое-то время в Даляне, она все-таки вернулась в Нанкин, в военный госпиталь НОАК. Ли Цзин не захотела менять профессию медсестры и посвятила всю жизнь мужу, который стал известным хирургом-кардиологом в звании генерала медицинской службы, и пятерым сыновьям.

В 1949–1950 годах ко многим руководителям КПК в Пекин съезжались дети, раскиданные по стране в период подпольной или походной жизни родителей. Дети, которых оставляли совсем маленькими в чужих семьях или в лучшем случае отправляли к бабушкам. Были случаи и самозванства. Рассказывают, что к Мао Цзэдуну несколько раз привозили каких-то юношей, представляя их как самого младшего сына, рожденного Ян Кайхуэй, – Мао Аньлуна (родного брата Сережи и Коли), пропавшего при невыясненных обстоятельствах. Председатель отказался их признать. Попытку найти детей Председателя, отданных на воспитание в крестьянские семьи, предприняла их тетка – сестра его второй жены Хэ Цзычжэнь. Вопреки желанию Цзян Цин, она отправилась на поиски в отдаленные районы и погибла на горной дороге в автокатастрофе.

В нашей семье драматически сложилась судьба одной из дочерей Лисаня – родной сестры Ли Ли и Ли Цзин. Как я уже писала в первой части, Ли Лисань, уезжая по требованию Коминтерна из Китая в конце 1930 года, оставил свою жену Ли Чуншань беременной в третий раз, с двумя девочками на руках. Как много позже мне рассказала Ли Ли со слов своей матери, Ли Лисань, понимавший сложности существования в нелегальных условиях, в соответствии с подпольной традицией предложил Ли Чуншань сразу после рождения ребенка отдать его в какую-нибудь рабочую семью. Что она и сделала. Малышку забрал партийный связной, и мать, которая вскоре была арестована, потеряла ее след.

Где-то в 1950 году к нам в Пекин пришло письмо из Шанхая с приложенной фотографией. На ней была изображена молодая девушка, одетая совсем не по-коммунистически – в пестром платьице «ципао» с разрезом на боку, прическа-«перманент» и напомаженный, ярко очерченный рот. Под руку с ней стоял молодой человек в европейском костюме с галстуком и с набриолиненными волосами. Девушка называла себя дочерью Ли Лисаня.

Встал вопрос – признавать или не признавать? Внешние приметы, особенно большой рот, характерный для всего клана Ли, говорили «за». Я даже сказала мужу: «По-моему, она похожа на тебя». Ли Лисань улыбнулся, но с ответом не стал спешить. Навел справки по линии орготдела ЦК, который отвечал за эти дела. Выяснилось, что девушка выросла в рабочей семье, ее приемный отец участвовал в революционном движении 20-х годов, но во время «белого террора» потерял связь с партийной организацией. Это считалось пятном в биографии. Но самое главное – девушка недавно вышла замуж (снимок был свадебным), и молодой человек на фотографии оказался «плохого происхождения», со сложными родственными связями, чуть ли не с Тайванем[97]. Ли Лисань подумал и не стал отвечать на письмо.