Из России в Китай. Путь длиною в сто лет

28.10.39 г., когда я был у тов. Чжоу Эньлай, то он меня спросил, где и что сейчас делает Ван Жень-да – Август (бывший работник НКВД, арестован). Тов. Чжоу Эньлай говорил, что он – Август, каждый раз, когда тов. Чжоу приезжал в Москву, просил отправить его в Китай. Август, как говорил тов. Чжоу, уже больше 20 лет не бывал в Китае, он учился во Франции, потом приехал в Москву и учился в КУТВ, после этого был передан в распоряжение ГПУ. Если найдете его, говорит тов. Чжоу, то пусть зайдет ко мне. Далее, тов. Чжоу Эн-лай мне говорил, что когда он выйдет из больницы, то он намерен сходить в 4-е управление РККА и поговорить там по вопросу тех честных китайских коммунистов, которые в свое время были переданы ЦК КПК в распоряжение резиденции 4-го управления РККА в Шанхае. Но впоследствии эти резиденты оказались предателями, а китайские коммунисты остались верными партии и теперь просят восстановить их в партии.

И вот подтверждение, что Чжоу Эньлай действительно от имени ЦК КПК интересовался ходом следствия по делу Ли Мина. Сяо Чжан пишет:

17-го сентября, когда я был у Чжоу Эн-лай, он меня расспрашивал о том, где я работал после учебы в КУТВ, почему я теперь работаю в ИККИ, где сейчас находится Москвин[75]? Чжоу Эн-лай говорил, что т. к. Москвин был связан с Ягодой, то, наверное, Москвин уже арестован.

Далее Чжоу Эн-лай интересовался результатом следствия по делу Мифа, Мадьяра[76], Ли Ли-сяна и др. Чжоу говорил, что ЦК КПК желает знать результат следствия, потому что эти люди долго работали в ЦК КПК.

Так что Ли Лисань, наверное, был прав, когда в 1939 году и позже утверждал, что своим освобождением он во многом обязан Чжоу Эньлаю.

Архивные документы говорят о том, что Чжоу принял живое участие в его судьбе и во время разбирательства в ИКК, которое состоялось в феврале 1940 года.

К этому времени партследователь Луканов подготовил «Заключение», в котором продолжал обливать Ли Лисаня всякой грязью, подчеркивая, что он, хотя быстро выдвинулся в рядах КПК благодаря своим способностям агитатора, «не оказался способным преодолеть пережитки мелкобуржуазной идеологии, которые проявлялись в разных формах на всем протяжении его партийной деятельности, а также в его личной жизни (!)». Снова прозвучали обвинения в «ультрарадикализме», «путчизме», «формальном отношении к полученному у т. Сталина уроку революционной науки», «неуважении к Коминтерну». Ли Лисаню приписывались «троцкистские взгляды», «распущенность, преступное легкомыслие и недобросовестность к порученному делу». Как пример приводились все те же «факты», которыми занимался НКВД. В частности:

В 1937 г. Ли Мин посетил несколько раз званые обеды у тогдашнего заведующего издательством Инорабочих, ныне арестованного Мениса. При этом Ли Мина не насторожили не только его собственные разногласия по вопросу о работе китайской секции Издательства, но также и воздержание от сближения с Менисом, которое проявили тт. Ван Мин и Кон Син[77], не посетившие Мениса на его приглашение.

В «Заключении» не забыли упомянуть и меня: