Избавление

— А если я тебе скажу, что эта тварь вовсе не дитя, а древнее всесильное существо? — морщилась Гледа.

— И что? — не мог взять в толк Ян. — А кто тебе сказал, что всякий ребенок, что рождается из женского лона, только дитя, но не древнее существо? Откуда ты можешь знать, что происходит за пологом рождения и за пологом смерти? Где скитается дух умерший и еще не рожденный? Да, всесилие почти никому из нас не грозит, но отрицать дление в сущем я бы не стал. Если ты никогда не видела ни одного фризского города, это ведь не значит, что никакой Фризы вовсе нет?

— И что ты хочешь мне этим сказать? — устав от пустых споров, спросила на последнем привале бывшего дворецкого Гледа.

— Ты мать, — вздохнул Ян. — По своей воле — не по своей, по неволе или по случайности, но ты мать. Даже если и правда, как говорит Скур, что ты ловушка, ты все равно мать. И если ты не забудешь об этом, то так или иначе выберешься из этой пропасти.

— А ребенок? — спросила Гледа. — Что будет с нею? Она вместе со мной выберется из пропасти, или она и есть пропасть?

— Не знаю, — пробормотал Ян, но теперь неотступно держался рядом и то и дело посматривал на Гледу, словно пытался разглядеть в ней что-то такое, о чем она и сама не ведала.

Когда сумрак окутал дорогу, и Ло Фенг повернул к ближайшему холму, на котором рассчитывал остановиться на ночь, Гледа впервые действительно почувствовала запах моря. Он обдал ее лицо, наполнил грудь свежестью и едва не исторгнул слезы из глаз. Но разглядеть за перелесками ничего так и не удалось. А потом в вырытой яме вновь затрещал тайный костер и оставшиеся в живых семеро путников расположились вокруг него. Обычно эти сидения проходили без единого слова, разве что пара незначащих фраз пролетала над пламенем, все как будто все еще не могли отойти от происшедшего в Сосэте, но сегодня разговор состоялся, и начал его обычно молчаливый эйконец. Он говорил, глядя на огонь.

— Каждый может погибнуть, — произнес он первым делом.

— Ну ты удивил, — скривилась в ухмылке Дикта.

— Ничего не кончится, — продолжил Ло Фенг.

— Хотелось бы подробностей, — подал голос Мортек. — О чем речь-то?

— Когда Гледа избавится от бремени, ничего не кончится, — сказал Ло Фенг.

— Известное дело, — протянул Скур. — Когда рождается ребенок, прежние хлопоты кажутся ерундой.

— Я не об этом, — покачал головой Ло Фенг. — Я о другом. О том, что никто из нас не должен думать, что мы придем в Райдонский монастырь, сами или вместе с матерью Филии, неважно, но достигнем цели и получим облегчение. Этого не будет. Я не знаю, что произойдет. Возможно то, что угнездилось в Гледе, уничтожит нас. Возможно, произойдет что-то еще более ужасное. Но все должны знать — каждый будет решать сам, идти дальше или не идти.

— Затрудняюсь представить что-то более ужасное, чем собственное уничтожение, — признался Скур.

— Мы еще куда-то должны отправиться? — спросила Дикта. — Так мы еще и до Райдонского монастыря не добрались. К чему строить планы на послезавтра, если мы и завтра можем не пережить?

— Тот, кто не собирается умирать, — заметил Ло Фенг, — не обязательно останется жив. Но тот, кто страшится смерти и бежит от нее, гибнет первым.

— Я не страшусь, — пробормотала Дикта. — Но имею в виду такую возможность. Хотя… предпочла бы поселиться где-нибудь в далеком краю и родить ребенка. Настоящего ребенка. Или двух. Даже трех. На всякий случай.

— Этот тоже будет настоящим, — заметил Ло Фенг.

— Зачем эти увещевания? — спросил Мортек. — Ты хочешь нас предупредить, напугать, предостеречь? Я не понимаю.

— Я хочу, чтобы вы знали, — сказал Ло Фенг. — В тот миг, когда Гледа разрешится от бремени, вы должны быть готовы принять решение. Куда идти и что делать. Даже если захотите разбежаться в разные стороны.

— А что произойдет тогда? — спросил Скур. — Что произойдет в тот миг, когда Гледа возьмет только что рожденного ребенка на руки? Когда приложит его к груди? Что случится?

— Все, что угодно, — ответил Ло Фенг. — Может быть, сама Гледа обратится в чудовище. Может быть, чудовищем станет ее ребенок. Может быть, полчища врагов еще пострашнее тех, что нам встретились в Сосэте, окружат монастырь, и у нас не будет выхода. Но, самое главное, Гледа уже не сможет попросить помощи у своей… Ласточки. Думаю, что жатва накатит с новой силой.

— Почему ты так уверен, что я не смогу попросить помощи у Ласточки? — спросила Гледа. — У меня что? Язык отнимется?

— Попросить — не значит получить, — сказал Ло Фенг и посмотрел на Дикту. — У вас ведь есть в монастыре барельеф с матерью основательницей?

— Да, — кивнула Дикта. — Возле него проходит ежедневная служба. Только к этому изображению имеют доступ лишь воспитанницы монастыря. И никогда мужчины.

— Да что ты говоришь? — рассмеялся Ян.

— Что знаю, — твердо сказала Дикта.

— Она похожа на Амму? — спросил Ло Фенг. — Женщина на изображении похожа на Амму? На жницу, что наделила безумием отца Гледы?

— Амма сама была безумной, — прошептала Гледа.

— Похожа, — кивнула Дикта. — Я бы даже сказала, что у этой Аммы и у изваяния — одно лицо. Я еще в Опакуме удивилась.