Изборник. Памятники литературы Древней Руси

И посла к Роговолоду Полотьску, глаголя: «Хощю пояти дщерь твою жен». Онъ же рече дъщери своей: «Хощеши ли за Володимира?». Она же рече: «Не хощю розути Володимера,[178] но Ярополка хочю». Б бо Рогъволодъ перешелъ изъ заморья, имяше волость свою Полотьск, а Туръ Туров, от него же и туровци прозвашася. И приидоша отроци Володимири и повдаша ему всю рчь Рогндину, дщери Рогъволож, князя полотьского. Володимиръ же събра вои многы, варягы и словны, и чюдь и кривичи, и поиде на Рогъволода. В се же время хотяху вести Рогъндь за Ярополка. И приде Володимиръ на Полотескъ, и уби Рогъволода и сына его два, и дщерь его Рогъндь поя жен.

И поиде на Ярополка. И приде Володимиръ къ Киеву съ вои многыми, и не може Ярополкъ стати противу Володимиру, и затворися Ярополкъ въ Киев съ людьми своими и съ Блудом; и стояше Володимиръ, обрывся на Дорогожичи,[179] межи Дорогожичемъ и Капичемъ, и есть ровъ и до сего дне. Володимиръ же посла къ Блуду, воевод Ярополчю, с лстью глаголя: «Поприяй ми! Аще убью брата своего, имти тя начну въ отца мсто своего, и многу честь возмеши от мене: не я бо почалъ братью бити, но онъ. Азъ же того убояхъся и придохъ на нь». И рече Блудъ къ посланымъ Володимиром: «Азъ буду ти въ приязнь». О злая лсть чловчьская! Якоже Давидъ глаголеть: «Ядый хлбъ мой, възвеличилъ есть на мя лсть».[180] Сьи убо лукавоваше на князя лстью. И пакы: «Языкы своими льшаху. Суди имъ, Боже, да отпадут от мыслий своих; по множьству нечестиа их изърини я, яко прогнваша тя, Господи».[181] И пакы тоже рече Давидъ: «Мужи крови льстиви не припловят дний своих».[182] Се есть свтъ золъ, еже свщевають <…> на кровопролитье, то суть неистовии, иже приимъше от князя или от господина своего честь и дары, ти мыслят о глав князя своего на погубление, горьше суть таковии бсовъ. Якоже и Блудъ предасть князя своего, приимъ от него чести многы, сь бо бысть повиненъ крови той. Се бо Блудъ затворивъся съ Ярополком, слаше къ Володимиру часто, веля ему приступати къ городу бранью, самъ мысля убити Ярополка; гражаны же не лз убити его. Блуд же не възмогъ, како бы и погубити, замысли лстью, веля ему не изълазити на брань изъ града. И рече же Блудъ Ярополку: «Киян слются къ Володимирю, глаголюще: “Приступай къ городу бранью, яко предамы ти Ярополка”. Побгни изъ града». И послуша его Ярополкъ и бжа изъ града, и, пришедъ, затворися въ град Родн на устьи Ръси,[183] а Володимиръ вниде в Киевъ, и осдяху Ярополка в Родн. И б гладъ великъ в немъ, и есть притча и до сего дне: бда аки в Родн. И рече Блудъ Ярополку: «Видиши ли, колко вой у брата твоего? Намъ ихъ не перебороти. И твори миръ съ братомъ своимъ», льстя подъ ним, се рече. И рече Ярополкъ: «Тако буди». И посла Блудъ къ Володимеру, глаголя, яко «Събыся мысль твоя, яко приведу Ярополка к теб, и пристрой убити и». Володимиръ же, то слышавъ, въшедъ въ дворъ теремьный отень, о немьже преже сказахом, сде ту с вои и съ дружиною своею. И рече Блудъ Ярополку: «Поиди къ брату своему и рьци ему: что ми ни вдаси, то язъ прииму». Поиде же Ярополкъ, и рече ему Варяжько: «Не ходи, княже, убьють тя; побгъни в печенгы и приведеши воя». И не послуша его. И приде Ярополкъ къ Володимиру, и яко ползе въ дври, подъяста и два варяга мечема подъ пазус. Блудъ же затвори дври и не дасть по немъ внити своимъ. И тако убьенъ бысть Ярополкъ. Варяжько же, видвъ, яко убьенъ бысть Ярополкъ, бжа съ двора в Печенги и мьного воева с печенгы на Володимира, и одва приваби и, заходивъ к нему рот. Володимиръ же залже жену братьню гркиню, и б непраздна, от нея же роди Святополка. От грховнаго бо корене злый плодъ бываеть: понеже была б мати его черницею, а второе — Володимиръ залеже ю не по браку, прелюбодйчищь бысть убо. Тмьже и отець его не любяше, б бо от двою отцю — от Ярополка и от Володимира.

Посемъ рша варязи Володимеру: «Се град нашь, и мы прияхом и, да хощем имати откупъ на них по 2 гривн от человка». И рече имъ Володимиръ: «Пожьдете, даже вы куны сберут за мсяць». И жьдаша за мсяць, и не дасть имъ. И рша варязи: «Съльстилъ еси нами, да покажи ны путь въ гркы». Онъ же рече: «Идете». Изъбра от нихъ мужа добры и смыслены и храбъры и раздая имъ грады; прочии же идоша Цесарюграду. И посла пред ними слы, глаголя сице цесареви: «Се идуть к теб варязи, не мози ихъ држати в город, или то створят ти въ град, яко зд, но расточи я раздно, а семо не пущай ни единого».

И нача княжити Володимиръ въ Киев одинъ и постави кумиры на холъму вн двора теремнаго: Перуна деревяна, а голова его серебряна, а усъ золот, и Хоръса, и Дажьбога, и Стрибога и Смарьгла, и Мокошь.[184] И жряхут имъ, наричуще богы, и привожаху сыны своя, и жряху бсомъ, и оскврняху землю требами своими. И оскврнися требами земля Русская и холмъ тъ. Но преблагый Богъ не хотяй смерти гршником: на томъ холм нын церкы есть святаго Василья, якоже послд скажем. Мы же на преднее възвратимся.