Володимиръ же посади Добрыню, уя своего, в Новгород. И пришед Добрыня Новугороду, постави Перуна кумиръ надъ ркою Волховомъ, и жряхуть ему людье новгородьстии акы Богу.
Б же Володимиръ побженъ похотью женьскою. Быша ему водимыя: Рогъндь, юже посади на Лыбеди, идеже есть нын селце Передславино, от нея же роди 4 сыны: Изеслава, Мьстислава, Ярослава, Всеволода, и дв дщери; от гркини — Святополка; от чехыни — Вышеслава; а от другия — Святослава, а от болъгарыни — Бориса и Глба. И наложьниць у него 300 въ Вышегород, 300 в Блгород, а 200 на Берестовмъ в сельци, еже зовут и нын Берестовое. И б несытъ блуда, и приводя к себ мужьскыя жены и двици растляя. Б бо женолюбець, яко и Соломонъ: б бо у Соломона, рече, женъ
700, а наложьниць 300.[185] Мудръ же б, а на конць погибе; сь же б невеглас, на конць обрте спасение. «Велий бо Господь, и велья крпость его, и разуму его нсть числа!»[186] Зло бо есть женьская прелсть, якоже рече Соломонъ, покаявся, о женахъ: «Не внимати зл жен, медъ бо каплеть от устъ ея, жены любодица, во время наслажаеть твой гортань, послд же горьче желчи обрящеши. Прилпляющаяся ей вънидутъ съ смертью въ адъ. На пути бо животъныя не находит, блудна бо теченья ея и неблагоразумна».[187] Се же рече Соломонъ о прелюбодицах. О добрыхъ же женахъ рече: «Дражьши есть каменья многоценьнаго. Радуется о ней мужь ея. Деть бо мужеви своему благо все житье. Обртши волну и ленъ, створить благопотребная рукама своима. Бысть яко корабль, куплю дющь, издалеча събираеть себ богатьство, и въстаеть из нощи, и даеть брашно дому и дло рабынямъ. Видвши тяжание, куповаше, от длъ руку своею насадить тяжание. Препоясавши крпько чресла своя, и утврьди мышьци свои на дло. И вкуси, яко добро длати, и не угасает свтилникъ ея всю нощь. Руц свои простираеть на полезная, локти же свои утвржает на веретено. Руц свои отврзаеть убогимъ, плодъ же простре нищим. Не печеться о дому своемъ мужь ея, егда кд будет. Сугуба однья створит мужю своему, очерьвлена и багъряна себ однья. Възоренъ бываеть въ вратхъ мужь ея, внегда аще сядеть на соньмищи съ старци и съ жители земля. Опоны створи и отдасть в куплю. Уста же своя отврзе смыслено и въ чинъ молвить языкомъ своим. Въ крпость и в лпоту облечеся. Милостыня ея въздвигоша чада ея, обогатша, и мужь ея похвали ю. Жена бо разумлива благословлена есть, боязнь же Господню да хвалит. Дадите ей от плода устъну ея, да хвалять въ вратхъ мужа ея».[188]
В лто 6489. Иде Володимиръ к ляхомъ и зая грады ихъ: Перемышль, Червенъ[189]
и ины городы, иже суть и до сего дне подъ Русью. Семъ же лт и вятичи побди и възложи на ня дань от плуга, якоже отець его ималъ.
В лто 6490. Заратишася вятичи, и иде на ня Володимеръ и победи я въторое.
В лто 6491. Иде Володимиръ на ятвягы[190]
и взя землю ихъ. И приде къ Киеву и творяше требу кумиромъ с людми своими. И ркоша старци и бояре: «Мечемъ жребий на отрока и двицю, на негоже падеть, того заржемы богомъ». И бяше варягъ одинъ, б дворъ его, идеже б церкви святыя Богородица, юже създа Володимиръ. Б же варягь тъй пришелъ от Гркъ и држаше вру в тайн крестьяньскую. И б у него сынъ красенъ лицем и душею, и на сего паде жребий по зависти дьяволи. Не трпяше бо дьяволъ, власть имя надъ всими, сьй бяше ему акы трнъ въ сердци, и тщашеся потребити оканный и наусти люди. И рша, пришедъша, послании к нему, яко: «Паде жребий на сынъ твой, изволиша бо и бози себ, да створим требу богомъ». И рече варягъ: «Не суть то бози, но древо; днесь есть, а утро изъгнило есть, не ядять бо, ни пьють, ни молвять, но суть длани руками въ древ секирою и ножемъ. А Богъ единъ есть, емуже служать грци и кланяются, иже створилъ небо, и землю, и человка, и зъвзды, и солнце, и луну, и далъ есть жити на земли. И си бози что сдлаша? Сами длани суть. Не дамъ сына своего бсом». Они же, шедъше, повдаша людемъ. Они же, вземъше оружье, поидоша на нь и разъяша дворъ около его. Онъ же стояше на снехъ съ сыномъ своимъ. Рша ему: «Дай сына своего, дамы и богомъ». Онъ же рече: «Аще суть бози, то единого себе послють бога, да поимуть сына моего. А вы чему перетребуете имъ?». И кликнуша и скоша сни подъ ними, и тако побиша я. И не свсть никтоже, кде положиша я. Бяху бо человци тогда невегласи, погани, и дьяволъ радовашеся сему, не вды, яко близъ погибель хотяше быти ему. Тако бо и преди тъщашеся погубити родъ хьрестьяньскый, но прогонимъ бяше крестомъ честнымъ во иныхъ странах, зд же мняшеся оканьный, яко зд ми есть жилище, зд бо не суть учили апостоли, ни пророци прорекъли, не вдый пророка, глаголюща: «И нареку не люди моя люди моя»;[191] о апостолхъ же рече: «Во всю землю изидоша вщания ихъ и в конць вселеныя глаголи ихъ».[192] Аще бо и тломъ апостоли суть зд не были, но учения ихъ, яко трубы, гласять по вселений въ црьквахъ, имъже ученьемъ побжаемъ противнаго врага, попирающе подъ ноз, якоже попраста и сия отьченика, и приимъша внць небесный съ святыми мученикы и съ праведными.