Избранники духов

Но бубен не только музыкальный инструмент. Это и чудесный ковер-самолет, переносивший шамана в иные миры. Алтайцы верили, что ночью при свете молодого месяца можно увидеть шамана, летящего на бубне по небу, — шаман казался луной или облачком. Бубен мог превратиться в верховое животное или в лодку, на которой шаман плыл по стремительной мифической реке. Бубен был и оружием шамана. Вместе с тем он играл роль „иконостаса” (по удачному сравнению Л. П. Потапова): На нем рисовали духов, а иногда и вселенную.

В бубне собирались призванные шаманом духи. Селькупы образно называли силу шамана „ветром бубна”. Говорили, что эта сила, как ветер, дует из бубна”, „сдувает с человека болезнь”. Обычно шаман получал бубен не сразу, а лишь по прошествии некоторого времени. Некоторые шаманы годами ждали, когда духи разрешат им сделать себе бубен. Да и не каждой шаман удостаивался этой чести.

Неоднозначность символики бубна говорит о долгов истории верований, связанных и с ним, и с шаманством в (делом. Мы не знаем точно, когда появился и распространился бубен. Сходство шаманских бубнов у народов Сибири и североамериканских индейцев позволяет думать, что шаманы освоили его уже тогда, когда волны переселенцев из Азии двигались ь Америку — свыше 20 тысяч лет назад. Археологи считают, что на некоторых наскальных рисунках первобытной эпохи изображены бубны.

У нас есть и другая возможность подступиться к истории этого инструмента. Рассматривая символику бубна, мы в состоянии определить, какие представления возникли раньше Других, как шел процесс их переосмысления. Узнав, как развивалось шаманство, мы получаем основания судить и о более древних его формах. Мы уже выяснили, что одна из закономерностей в развитии шаманства такова: чем архаичнее его формы, тем большее место в нем занимают образы животных. Эту закономерность подтверждают и исследования шаманских бубнов. Древнейшая символика отражает понимание бубна как животного.

В 1930 г. Г. Н. Прокофьев впервые описал обряд оживления бубна у селькупов Туруханского края. „Неоживленный” бубен, по выражению селькупов, „дороги не имеет” и может сломаться в самый ответственный момент, отчего шаман заболеет и растеряет духов-помощников. Обряд проводили весной, когда прилетали птицы, а иногда, в виде исключения, осенью. Обряд занимал десять дней, был сложным и выполнялся старым, опытным шаманом.

В первый день шаман изображал во время камлания, что отправлялся в лес и отыскивал место, где росли деревья, из которых сделаны обод бубна и колотушка. Он должен был при помощи своих духов собрать все части этих деревьев, вплоть до мельчайших щепочек, и сложить в одну кучу на „болоте”, где проживает старуха Ылында кота, божество селькупов. Ее жилище помешали на севере, неподалеку от мифического „покойницкого моря”, куда впадают две шаманские реки.

На второй день шаман изображал, как ищет в лесу место, где родился олень, шкура которого взята для бубна и колотушки. „Шаман тщательно высматривает все места, где олень этот в течение всей своей жизни ходил и где был убит. Необходимо собрать от этого оленя все до последнего волоска, которые он мог потерять, обтираясь о деревья, переплывая через ручьи и реки. Каждый сброшенный рог, каждую кость, каждый кусочек мяса — все это шаман собирал и относил на то же „болото”. Теперь ему предстояла наиболее сложная задача — поймать душу этого оленя. Несмотря на помощь особых духов — „семь хвостатых волков с матерью”, бывало, что даже седьмая попытка поймать душу оленя не удавалась. Тогда приходилось делать другой бубен и всю церемонию начинать сызнова.

Смысл камлания третьего дня — воскрешение собранных останков оленя. Шаман делал изображение оживляемого оленя. Рядом с бубном на земле он клал веточку березы с развилкой (развилка — это рога оленя). По обе стороны веточки он раскладывал по семь прутиков — это ребра. Затем он отправлял двух особых духов к „болоту” за мертвой водой. Шаман выливал эту воду на „останки” оленя, „черпая” ее колотушкой. „От действия жертвой воды все собранные разрозненные частицы оленя соединяются, превращаясь в целого оленя. Но олень еще мертв”. Шаман посылал духов за живой водой. Когда он „обпивал” воображаемую тушу оленя живой водой, животное будто бы начинало дышать. Шаман „помогал” оленю встать. Затем шаман водружал в чуме против входа жертвенное дерево. „На нем подвешивается бубен, который с момента воскрешения оленя сливается с образом этого оленя, как бы заменяя его”. Почти на всех бубнах селькупских шаманов Г. Н. Прокофьев видел металлическую подвеску, прикрепленную сверху рукоятки, которая изображала дыхательное горло бубна-оленя. Бубен-олень был главным помощником шамана. Сидя на нем верхом, шаман совершал свои путешествия в отдаленные земли, в иные миры.