Избранное

Человек с серым лицом и серыми глазами помещен в психоневрологический диспансер весьма загадочным образом. Если нам удастся разгадать тайну его появления в диспансере и последующего исчезновения, то, думаю, мы легко найдем объяснение и всему остальному. Догоравшая сигарета обжигала мне кончики пальцев, мысли, одна другой фантастичнее, ярко вспыхивали и мгновенно гасли, оставляя после себя серый пепел. Они были как те мнимые огоньки, которые видятся нам летом в лесу — и не подойдешь к ним, и тропки не высмотришь. Тем не менее я упрямо продолжал ломать голову, рассчитывая так или иначе докопаться до разгадки этой невероятной истории.

Внезапно мне будто кто шепнул: «А что, если человек с серым лицом и серыми глазами тоже внеземного происхождения и между ним, юношами и собакой существует какая-то связь? Не может быть! — мысленно возразил я сам себе, — тогда эта история становится уже полной фантастикой или просто сказочкой для детей! Возможно ли, чтобы трое инопланетян с собакой прилетели на звездолете для того лишь, чтобы поместить одного из них в диспансер! Впрочем, почему бы нет? — пришло мне в голову чуть погодя. — Их было на звездолете трое, серый, возможно, у них командир, он и захватил в полет свою собаку. Вблизи от нашей планеты серый заболел, начал испытывать непонятные ощущения. Юноши были вынуждены приземлиться и поместить командира звездолета для лечения в психоневрологический диспансер. Командир с помощью телепатии вызвал к себе собаку. Возможно, что-то внушил ей, куда-то направил, хотя я отчетливо помню, что он ни разу не взглянул на нее из окна, а поджидал школьников, чтобы крикнуть им «Кукареку!» А может быть, собаку привела к диспансеру надежда что-то внушить хозяину, своим присутствием вернуть его в нормальное состояние?»

Вопросы сложные, найти на них ответ непросто. Но лично я склонен думать, что юноши поместили этого человека в диспансер только на то время, пока отремонтируют звездолет. Они взяли необходимые им детали из моего телевизора, но взамен оставили в корпусе свое телеустройство, и поэтому не может быть и речи о воровстве. Я почти убежден, что, выйдя от меня, они освободили своего командира каким-то известным лишь инопланетянам способом, починили свой летательный аппарат и отправились разыскивать собаку.

Как читатель видит и сам, объяснение наивное, но за неимением другого пришлось довольствоваться им хотя бы те несколько дней, что мне предстояло пробыть в Софии. Я обошел соседние улицы, несколько раз наведывался в психоневрологический диспансер, но не решился поделиться там своими домыслами. В конце недели я поехал в деревню, и если до приезда туда смотрел на все рассказанное наполовину с усмешкой, то там я услыхал вещи, которые окончательно укрепили во мне уверенность, что в январе месяце нас посетили существа внеземного происхождения.

По дороге в деревню мне вдруг пришла на память одна примечательная подробность. Я вспомнил, что, когда юноши собрались уходить, я вышел вместе с ними в переднюю. Там у нас возле вешалки большое зеркало, но их отражения я в зеркале не увидел. Себя видел, а вот они в зеркале не отражались, хотя нас было в передней трое. Я еще подумал тогда, что, должно быть, заслоняю их или же они стоят к зеркалу под таким углом, что мне просто не видно их отражения. Теперь же, сидя в купе экспресса «Магура», я отчетливо вспомнил, что стояли мы перед зеркалом вместе, рядом, а в зеркале я был один.

Деревня, потонув в глубоких сугробах, задумчиво дымила голубоватым дымком. По первопутку поскрипывали сани, алели после недавнего рождества забрызганные поросячьей кровью дворы. Под низко нависшими кровлями висели распяленные свиные шкуры, натертые пшеничными отрубями, чтобы вытянуть жир. Наш дом стоял промерзший, силки, поставленные на соек, были пусты. Кто-то позарился, стащил кукурузный початок, на снегу отпечатались следы — пришел, потоптался возле силков и повернул назад. Я первым делом наколол дров, растопил печь, потом расставил силки, раскидал лопатой снег до самой улицы, по которой брело на водопой хмурое зябнущее стадо.

Позади направлявшихся к реке коров замечаю Иисуса. Так его окрестили родители, но деревня сократила это имя, и все звали его просто Сусо. Сусо бил огнивом по кремню, высекал огонь — цигарку раскурить. Высек, помахал трутом, глубоко затянулся и лишь тогда обратился ко мне: «С приездом, как живем-можем, слыхал, нет?» — «Что слыхал?» — спрашиваю. «А-а, ты, значит, ничегошеньки не знаешь! — говорит мне Сусо, поглядывая на коров, спускавшихся по протоптанной в снегу стежке. — Счас все тебе перескажу, но сперва про волков».

Вот что я услыхал: