Избранное

— Прекрасно. Теперь уже Зивар смог использовать её с пользой — при расшифровке заключённых в камень древних песен, молитв и проклятий. И он делал это, пока не умер, и лупа была положена ему на грудь, в саркофаг. Зивар намеревался провести века в склепе под общественным садом рядом с Нилом; место находится здесь, в Каире. И этот Зивар, видите ли, этот старый, мать его рабыню, Менелик, так привык разговаривать с мумиями, что ввиду ухудшения зрения не придумал ничего лучше, чем отправиться в загробный мир с лупой в руке. Чтобы не упуская деталей разглядеть вечность. Вот что он сделал, и теперь у него на груди лежит превосходное и волнующее воображение устройство, данное ему давным-давно его старым другом Стронгбоу, а изготовленное большим другом их обоих, превосходным мастером-оптиком по имени Коэн… вашим прадедом.

Коэн улыбнулся.

— Превосходное и волнующее? — переспросил он. — Вы выбрали весьма необычные эпитеты для описания увеличительного стекла.

— Так и есть, — сказал Джо. — Это увеличительное стекло превосходно, его сделал таким ваш прадед. И ботаник-энциклопедист, святой человек Стронгбоу, и чёрный бывший раб, ставший археологом, Менелик Зивар. Все три великих друга ковырялись вилкой во времени, так сказать, чтобы насладиться результатом — ирландским рагу из истории; хотя ни один из них ирландцем не был.

— Но вы ведь ирландец, не так ли, мистер Гюльбенкян?

— Это верно, и в некоторых вещах моё происхождение не сказывается, в других же — совсем наоборот. Погода влияет на ирландцев, как старая рана. Когда на дворе темнеет, начинаешь чувствовать скованность у основания черепа; довольно скоро она подкрадывается к глазам, наползает на мозг. И единственным способом остановить приближающийся паралич…

— Хотите чего-нибудь выпить?

— Не хочу говорить «нет», раз уж вы об этом вспомнили.

Коэн полез в шкаф и достал бутылку и стакан.

— Арак пьёте?

— Благодарю. Может, перейдём на «ты»?

Коэн налил и оставил бутылку на столе рядом с Джо.

— Давай, ирландец Гульбенкян, — пробормотал он. — Это звучит.

Джо пригубил половину стакана, и лицо его разгладилось.

— Ты так думаешь? Тем не менее, мне гораздо приятнее мечтать, чем для воплощения мечты что-то делать.

— Как и большинству, полагаю. Значит, на самом деле тебе не нужны благотворительные взносы для армянских беженцев из Малой Азии?

— Ну, в долгосрочной перспективе могут понадобиться. Но я признаю, что это была небольшая уловка. «Крышка», как говорит Лиффи. По его словам, секретные агенты всегда используют то или иное прикрытие, маску. Опять же, как и большинство людей…

Но мы отвлеклись. Стронгбоу, старина Менелик, твой прадед Коэн. Они составляли замечательный триумвират, когда были молоды. Когда они были примерно твоего возраста, должно быть.

Джо снова отхлебнул, искоса глядя на собеседника.

— В те дни, — продолжил он свой рассказ, — эти трое друзей каждое воскресенье приходят днём в арабский ресторан, который выбрали для себя на берегу Нила, и пируют там на террасе над рекой. Едят и пьют, а потом — просто пьют. И делятся наполеоновскими планами на будущее. А когда день подходит к концу, и они в стельку пьяны, они через перила террасы сигают в реку, чтобы, рыгая и пузырясь, дрейфовать с довольной улыбкой на мордах.

Молодые боги Нила наслаждаются последними лучами солнца, так сказать…

Длинные тонкие пальцы Коэна рисовали в воздухе виньетки. Он улыбнулся и покачал головой.

— Извините, но вы, должно быть, ошиблись, мистер Гульбенкян. Вы, должно быть, имеете в виду других троих мужчин, потому что я точно знаю, что мой прадед по воскресеньям обедал дома. Это семейная традиция.

* * *

— Правильно, — сказал Джо, — он никогда не делал ВСЕГО, мною описанного, однако:

Коэн всё-таки сидит с друзьями в ресторане, но, уже будучи семьянином, он проводит там только полдня, а затем идёт домой. Обедать со своей молодой женой и маленьким сыном, как ты и сказал. После обеда предлагает жене прогуляться у реки. И в ходе этой приятной прогулки они видят фелюку с готовым прокатить их лодочником, и сын просит и Коэн соглашается и вся семья поднимается на борт.

Вечер.

И это просто случайность, что Коэн слышит отрыжку плывущих по великой реке своих мертвецки пьяных друзей Стронгбоу и Зивара. И Коэну удаётся выловить их из воды, и он укладывает их проспаться на палубе. А если бы Коэн не сделал этого, то Стронгбоу и Зивар могли бы плыть дальше по Нилу и выйти в море и навсегда потеряться в истории, что было бы потерей для всех нас.

Вот так проходили те воскресенья.

И это была воскресная роль Коэна, важная, потому что без него те двое не увидели бы понедельник…

Он был хорошим семьянином, пробормотал правнук.

— О, он определенно был таким, — сказал Джо, — как и все мужчины клана каирских Коэнов. И благочестивый путь привёл его к роли патриарха своего клана, и сделал очень богатым человеком. И это после того, как его одно время считали сумасшедшим из-за его снов.