Избранное

— И после того, как друзья допивали чай, — Джо продолжал, — они доставали музыкальные инструменты и готовились к еженедельному концерту, который был так дорог сердцу старого Менелика. Ибо, как говаривала та мудрая живая мумия в своей пятитысячелетней могиле: «Я бы не хотел провести загробную жизнь без музыки. Вечность просто свернётся без музыки. Изучите представление любого народа о великом запредельном, даже самое смутное, и в глубине смысла вы услышите звучание мелодии…»

Итак, Стерн настраивал свою скрипку, а затем, чтобы привлечь всеобщее внимание, стучал по саркофагу ключом Морзе. И старый Менелик был в предвкушении музыки, и она воспаряла от скрипки… И присоединялись и Ахмад, и твой отец, и сёстры… твой отец вдумчиво играл на гобое, который мы сейчас видим здесь отдыхающим на стене.

Джо помолчал.

— Но у твоего отца не было шанса научить тебя играть, не так ли, Дэвид?

— Не было, — буркнул Коэн. — Не терплю музицирование.

* * *

Джо отхлебнул арака. Коэн был по-прежнему спокоен, и его спокойствие напоминало Джо о Стерне. И в самом деле, с того самого момента, как Джо вошёл в дом, он почувствовал невидимое воодушевляющее присутствие Стерна. Это означало, что Стерна здесь любили и заботились о нём, и Джо был благодарен за это. Но чтобы Коэн заговорил о Стерне, Джо нужно было вызвать его доверие, а это было нелегко, потому что Коэн никогда не сказал бы ничего, что могло бы навредить Стерну. Джо был в этом уверен, и это только усиливало его уважение к Коэну.

«Что ж, — подумал он, — я установил все возможные связи с прошлым, и теперь мне осталось только молиться, чтобы он хоть что-нибудь рассказал».

Джо потянулся к цилиндрическому кожаному футляру, расстегнул молнию, достал подзорную трубу Ахмада и раздвинул её на всю длину.

Коэн озадаченно уставился на подзорную трубу, а затем на Джо.

* * *

— И теперь, — сказал Джо, — мы подошли к другому превосходному устройству, также изготовленному здесь, в «Оптике Коэна».

Устройству для увеличения или уменьшения, а также полезному для рассматривания сути вещей… Я надеюсь, сработает.

Джо приставил к глазу неправильный конец подзорной трубы. И посмотрел на Коэна.

— Вот таким образом мир выглядит исключительно чистым и опрятным. Ты когда-нибудь задумывался, почему?

— Почему? — спросил Коэн.

— Потому что маленькая кучка выглядит опрятно. Вот почему мы так стараемся уменьшить количество вещей, поместить их в категории и дать им ярлыки — чтобы мы могли притвориться, что знаем их, и они нас не потревожат. Привести в порядок… Это успокаивает нас, естественно, ведь кто захочет вечно жить среди хаоса?… Ну, на самом деле не так долго, потому что мы не отвечаем за всё и не можем понять всё на свете. Мы играем в маленькую игру; как, бывает, дети выстраивают свои игрушки и дают каждой имя и сообщают игрушкам, что они собой представляют и почему… и мы притворяемся, что можем делать так с жизнью, выстраивая по-своему усмотрению людей и говоря себе, что они делают, и называем это историей.

Мы упорядочиваем хаос, когда раздаём имена.

Джо опустил подзорную трубу.

— Знаешь что, Дэвид?

— Что?

— Жизнь совсем не такая. У нас не получится повесить бирку на Стерна и оценить его дела. Десять или двадцать противоречивых прилагательных, возможно, опишут все его стороны, но насколько это поможет нам определить его сущность?

Джо покачал головой.

— Правда Стерна так же сложна и хаотична, как и сама жизнь. И он человек, и он собрался умереть.

* * *

Джо погладил подзорную трубу.

— Хорошее качество изготовления. Сделана твоим отцом для его друга Ахмада. Того самого Ахмада, который сейчас служит портье в библейских руинах под названием «Отель Вавилон».

Коэн в замешательстве и неуверенности смотрел на подзорную трубу.

— Но почему? …?

— Ты имеешь в виду, почему твой отец сделал это для Ахмада? Да потому что в те дни Ахмад был королём бульваров, а королю полагается присматривать за своим королевством. Конечно, в то время подзорная труба была шуткой, зато теперь Ахмад, поднимаясь в субботу вечером на крышу отеля «Вавилон», использует её чтобы искать свой потерянный город. Как евреи стремятся восстановить потерянную родину.

Коэн опустил глаза. Джо заговорил очень тихо.

— Твой отец погиб во время Первой мировой, я знаю. И знаю, что он служил в британской армии. Палестинская кампания?

— Да, — прошептал Коэн.

— Значит, молодым. Примерно твоего возраста?

— Да. Это был странный несчастный случай. Турки уступали Иерусалим британцам без боя, но скрывавшийся в горах турецкий дезертир зачем-то выстрелил в отца. Один выстрел, потом он бросил винтовку и сдался. Неграмотный человек, крестьянин. Он не знал, что его армия уже покинула город.

— Твой отец и Стерн были одного возраста?

— Да.

— И после этого Стерн позаботился о твоем воспитании, да?

Коэн поднял глаза и посмотрел на Джо.

— Как ты догадался?

— Потому что именно так поступил бы Стерн. Это путь Стерна.

Коэн опустил глаза и с большим чувством произнёс: