Избранное. Проза. Мистерии. Поэзия

Звезда морей! Вот даль тяжелая как скатерть,
Глубоких волн прибой и океан хлебов,
И пенистая рябь и закрома богатые,
И вот — твой взор над этой ширью необъятной.

Над тяжестью полей твой голос раздается,

Друзей уж с нами нет, сердца осиротели,
Висят вдоль тела кулаки разжатые,
Усталость наша, но и сила все живая.

Звезда рассветная, царица недоступная,

В твой знатный двор мы медленно идем,
Пред нами гладь нашей любви убогой,
Пред нами океан бескрайних наших бед.

Рыданье бродит, прячется за далью,

Там крыши две иль три, как островки, торчат,
От колокольни ветхой зов нисходит,
И церковь плотная, как низкий дом, глядит вослед.

Вот медленно плывем мы к твоему собору,

По сторонам виднеются стога,
Круглы, как башенки, богаты, одиноки,
Как ряд кают на судне адмиральском.

Двадцать веков ту землю превратили

В неистощимый клад для будущих времен,
Десять благих веков твоих труды преобразили
В неистощимый мир для сирых наших душ.

Ты видишь, мы идем прямой дорогой,

В пыли, в грязи и в дождик, зубы стиснув,
По вееру широкому навстречу всем ветрам,
И тракт, широкий нам, как тесные врата.

Вперед идем. И руки вдоль карманов,

И клади никакой, без скарба, без речей,
Без помощи и не спеша, все тем же ровным шагом,
От явственных полей к полям еще ближайшим.

Вперед идем, ты видишь, пехотинцы,

Идем вперед, ступая ровно, шаг за шагом,
Но все двадцать веков народных с королями,
Со всею свитой их, с двором их птичьим,

И шляпы с перьями, и челядь их простая

Нас научили быть свойскими простецами.
И как идти, уткнув в ботинки ноги,
Словно к последнему каре в вечерней битве.

Мы рождены тебе у края плоскогорья

В излуке нашей светло-русой Луары,
Река песчаная, река великой славы,
Течет лишь для того, чтоб целовать твой плащ.

Мы рождены у края плоскогорья

В степенном Орлеане, суровом, важном,
И Луара полноводная, а часто и песчаная,
Течет лишь для того, чтоб обмывать холмы.
Мы рождены у края плоской твоей Босы,
И знали мы с нежнейших наших лет
Ворота ферм, крестьян суровых лица,
В селе забор, и заступы, и ямы.

Мы рождены у края плоской твоей Босы,

И знали мы с печалей наших ранних,
Как много скрыто тайного отчаяния
В том солнце, что заходит в небе алом

И что ложится вровень роковой земли,

Твердой, как правило, и ровной, словно брус,
И верной, как закон, и замкнутой, как пруд,
Как цокол обнаженной и плоской, словно стол.

Один из нас, из почвы плодотворной,

Воздвиг порывом небывалым,
Из одного ключа, усилием одним,
К Успению твоему иглу, которой равных нет.

Башня Давидова, вот башня твоя в Босе,

Твердейший клас, когда-либо вознесшийся
К яснейшим, милосердным небесам,
И самый славный цвет в твоем венце.

Один из нас сумел воздвигнуть

От уровня земли к подножию креста,
Превыше всех святых, превыше всех царей.
Тот безупречный шпиль, что никогда не дрогнет.

Это тот хлебный сноп, что никогда не сгинет.

Что не завянет под лучами сентября.
Что не замерзнет в стуже декабря.
Он твой слуга и твой свидетель верный.
Он хлеб и стебель, сгнить не может,
Он не поблекнет в зное летних дней,
Его в сырую зиму плесень не покроет
И не затронет общей смерти холод.