Мне в черный день приснитсяВысокая звезда,Глубокая криница,Студеная водаИ крестики сирениВ росе у самых глаз.Но больше нет ступени —И тени спрячут нас.И если вышли двоеНа волю из тюрьмы,То это мы с тобою,Одни на свете мы,И мы уже не дети,И разве я не прав,Когда всего на светеСветлее твой рукав.Что с нами ни случится,В мой самый черный день.Мне в черный день приснитсяКриница и сирень,И тонкое колечко,И твой простой наряд,И на мосту за речкойКолеса простучат.На свете все проходит,И даже эта ночьПроходит и уводитТебя из сада прочь.И разве в нашей властиВернуть свою зарю?На собственное счастьеЯ как слепой смотрю.Стучат. Кто там? — Мария.—Отворишь дверь: — Кто там? —Ответа нет. ЖивыеНе так приходят к нам,Их поступь тяжелее,И руки у живыхГрубее и теплееНезримых рук твоих.— Где ты была? —Ответа Не слышу на вопрос.Быть может, сон мой — этоНевнятный стук колесТам, на мосту, за речкой,Где светится звезда,И кануло колечкоВ криницу навсегда.
IV
Затмение солнца. 1914
В то лето народное гореНадело железную цепь,И тлела по самое мореСухая и пыльная степь,И пóд вечер горькие дали,Как душная бабья душа,Багровой тревогой дышалиИ бога хулили, греша.А утром в село, на задворки,Пришел дезертир босиком,В белесой своей гимнастерке,С голодным и темным лицом,И, словно из церкви икона,Смотрел он, как шел на ущербПо ржавому дну небосклонаАлмазный сверкающий серп.Запомнил я взгляд без движенья,Совсем из державы иной,И понял печать отчужденьяВ глазах, обожженных войной.И стало темно. И в молчанье,Зеленом, глубоком как сон,Ушел он и мне на прощаньеОставил ружейный патрон.Но сразу, по первой примете,Узнать ослепительный свет…… … … … … … … … … … … …Как много я прожил на свете!Столетие! Тысячу лет!