Избранное. Тройственный образ совершенства

Поэтому, до времени я его оставил и обратился к опере. У нас играют теперь две первоклассные, с небывалым составом артистов, итальянские оперы: в одной (у Корша) – Зембрих, Ферни Джермано, Литвин, Мазини, Котоньи; в другой (у Шелапутина) – Ван-Зандт, Адель Борги, Фигнер, Кашман, Риера и др. У Корша цены невозможные на обыкновенный спектакль – последнее место на галерее, откуда ничего не видно, – 1 руб.; а на «особенные» представления – то же место – 2 р. 10 коп. У Шелапутина все же сравнительно по-божески: стоять позади галереи, откуда недурно видно и слышно – 50 коп. иногда 60. В этом-то театре я и был вчера в первый раз; шла опера Гуно «Ромео и Джульета» с Фигнером и Ван-Зандт. Я провел вечер в раю. Божественная музыка, божественные голоса Фигнера, Ван-Зандт и Риеры, чудная игра Фигнера и Ван– Зандт, ангельский образ последней – «как их передать в обыденных словах?» Никогда, кажется, не испытывал я такого глубокого наслаждения и не был так близок к состоянию полного счастия, хотя бы на одну минуту. За вход в этот рай я заплатил полтинник. Но надо признаться, в этом раю было жарко, как в аду; платье держишь при себе, все время стоишь в галошах, потолок низко навис над головой, народа много… Что делать? Спасибо и за то. Я сегодня же взял билет на понедельник, когда идет «Фауст» с Ван-Зандт, Фигнером, Кашманом и Танцини. Билет на тот же чердак – 60 коп.

После всего этого (между прочим, уплатил за «Царя Колокола») осталось у меня семь гривен, и до получки денег (около 15 апреля) я думаю задолжать только 3 рубля, а ожидал задолжать гораздо больше. Это меня не смущает; в марте я получил только 28 руб. – это раз, потом на этот месяц (15 марта – 15 апреля) приходятся эти оперы и Поссарт; в следующем же месяце получу, вероятно, 30 руб., и в театр буду ходить гораздо реже. Я очень рад, что урвал в прошлом месяце 5 рублей и вы купил кое-какие вещи; теперь у меня в залоге еще на 6 руб., за которые на днях заплатил одних процентов (с октября) 98 коп.

Занимаюсь умеренно – часов 6–8 в день, преимущественно русской историей, к экзамену. Читаю довольно много, прочитал в последнее время: Флобера – Госпожу Бовари, Шатобриана – Последний из Абенсерражей, Ж. Зандт – Консуэло, Сервантеса – Девять интермеццо, Kleist’a – Der zerbrochene Krug[92]. Погода большей частью скверная, осенняя.

23 [93]

Москва, 13 апреля 91 г.

Суббота, 10 час. веч.

Вы, должно быть, читали новое распоряжение о постепенном выселении из Москвы всех евреев-ремесленников. Вы легко представите себе, какое впечатление произвело здесь это распоряжение. 8–9 тысяч семейств обречены на голодную смерть.

Постепенное выселение – это значит, что ремесленник должен выехать тогда, когда окончится срок его паспорта, будь это хотя 1 мая. Уже вчера можно было видеть на улице еврея в сопровождении 2 полицейских; у него должно быть паспорт истек третьего дня. Тот господин, с сыном которого я занимаюсь, теряет полсостояния благодаря этому распоряжению.

Исполняю Ваше желание и присылаю Вам несколько стихотворений, большей частью переведенных мною с немецкого. А затем крепко целую Вас и остаюсь весь Ваш М.Т. Дедушке сердечный поклон.

1.

Плачет дитя в колыбели,

Песенку няня поет;
Скоро умолкнет ребенок,
Тихо и сладко уснет.
Тяжкое горе таится
В думах моих и мечтах,
И убаюкать хочу я
Песнею горе и страх.

2.

По поляне вдоль катится

Светлый ручеек,
По щеке твоей струится
Светлых слез поток.
Пусть ручей струится дале:
Где течет ручей,
Там пурпуровые розы
Расцветут пышней.
Но не падай ты на щеки,
Горьких слез роса:
Блекнут розы на ланитах,
Где течет слеза.

3. На Дунае

Широкую грудь и бездонное лоно потока

И судна, и бури взрывают и режут глубоко.
И так глубоки эти раны на влажном просторе,
Как нежного сердца не ранит и тяжкое горе.
Но буря умчалась, судно охватили туманы,
И снова закрылись глубоко зиявшие раны.
Лишь вы никогда, никогда не закроетесь снова
Незримые раны печального сердца людского.

24 [94]

Москва, 8 окт. 1891 г,

Вторник, 12 час. ночи.

Дорогой брат! Твое письмо от 3-го я получил, но до сих пор не имел времени ответить.