Избранное. Тройственный образ совершенства

Коллекция моя растет; вчера снова истратил 75 коп.; купил 7 портретов, в том числе большую редкость – портрет Александра Бестужева-Марлинского (декабрист). А сегодня притащил два огромных листа картона, купил какой-то отличной коричневой без ворса материи 1½ аршина и начал мастерить большую папку для своей коллекции; от обеда до сих пор все резал картон, и теперь рука дрожит. Позднее сам изготовлю рамки для портретов. Завтра свадьба хозяйской дочери, и я уступаю им свою большую комнату от 1 ч. до 11 веч. Обедать буду у Щепкиных. Теперь в квартире станет совсем тихо – останется старуха, да я. Старуха (лет 55, но старообразна) любопытная: всю жизнь вращалась в кругу писателей, преимущественно народников, умна и хорошо рассказывает. Недавно рассказала она мне такой эпизод. Муж ее в 80-х годах был пайщиком Рус. Бог. Вот были они как-то в Петерб., и происходило заседание редакции. Все сидели за столом, и Скабичевский о чем-то разглагольствовал. «Стало мне как-то грустно, – рассказывает она, – я вышла в соседнюю комнату, от крыла форточку и стою, освежаюсь. Из той комнаты входит Гаршин, подходит ко мне и спрашивает: «Что же это Вы, Екат. Антоновна, ушли от общества?» Я и говорю: «Встосковалось мне как-то». – «Вот то же и со мной, говорит он; а ведь это цвет наших умственных сил». – Смотрю, а у него по щекам текут две слезы». – Она крестная мать всех детей Г. Успенского, была близка с Златовратским, Засодимским, Эртелем, Гариным и др. – И когда я спросил ее: какое же общее впечатление оставило в ней общение с этими людьми – она ответила: Усталость, и только.

Муж ее в Сибири: управляет делами Сибирякова.

62 [151]

Москва, 24 ноября 1899 г.

Среда, 2 ч. дня.

Дорогие мои!

Вчера были именинники Щепкины отец и старший сын (Митрофаны); вечером я был у них. Часа полтора почти сплошь хохотали до боли в боку (было еще несколько человек): Щепкины рассказывали о своем соседе по имению, ветхом старике, закоренелом крепостнике, Азанчевском-Азанчееве, как он, будучи в начале 60-х годов вице-губернатором в Астрахани (а губернатор, говорит он, сказано в законе, должен быть приятен всем), когда там вспыхнул чумной или холерный бунт, отправился усмирять бунтовщиков. И вот он пышно приехал на пароходе, остановился, велел спустить трап и, сойдя до половины трапа, остановился и торжественно, опуская указательный перст, воскликнул: на колени! – в ответ на что раздался пронзительный свист и крики: осел! дурак! скотина! Тогда он торжественно повернулся, опять взошел на палубу и приказал повернуть назад. – Сидя в земском собрании с младшим Щепк., он наклоняется к нему и со сладкой улыбкой говорит: «Вы не поверите, как приятно быть губернатором! Каждый день чувствуешь себя точно именинник. Все пред вами почтительно расступаются, все двери пред вами открыты, всюду ковры, цветы, дамы в изящных туалетах. Совершенно как бы каждый день именинник». Он все еще собирается взыскивать 200 тысяч, которые «ограбили» у него 19 февраля: царя оболгали, народ обокрали, говорит он по поводу освобождения, затем идет, приносит медаль, выбитую в память освобождения, на которой изображены слева боярин с эмблемами наук, искусств и пр., справа крестьянин с сохою, лопатою и т. д., оба подали друг другу руку, а между ними, положив обоим руку на плечо, государь, – и говорит (толкуя это ретроспективно): «Это кто мне вернет?!» Дескать, было тогда. Земства он не признает и, состоя гласным, называет себя «гласный по указу е. и. величества». Лет 15 назад избрали его в Бронницах, Моск. губ., мировым судьей (там его разоренное имение). Он не стал судить в камере; это, говорит, театральные подмостки, это все с Запада, а в русской истории этого не было. Велит вынести стол на базарную площадь, наденет цепь и скажет: Иди! я сужу. Однажды судился у него какой-то кабатчик; сам не пришел, а явился адвокат. А. спрашивает: – Почему сам не явился? Адвокат предъявляет доверенность. – Почему сам не явился? – Болен. – Призвать его сюда, сам освидетельствую. – Силою привели кабатчика, ввели в камеру. А. велел ему раздеться, постоять на одной ноге, постоять на другой, и положил – здоров! отвечай сам! Ну, натурально, адвокат подал в съезд. Дело дошло до Сената, и дело замяли, уговорив его вовремя подать в отставку. Постоянно занят составлением проектов разрешения экономического вопроса. Основа их такова: вернуть крестьян в крепость помещикам для приготовления (или воспитания) к свободе; застраховать всех обывателей российской империи в Коммерческом обществе страхования жизни (он теперь агент этого общества). А. в простом разговоре, говорят, человек очень неглупый. Ему лет 75.