Избранные труды

Генетически могут передаваться и, очевидно, передаются психические свойства человека, при определенных условиях способствующие тому, что лица, обладающие этими свойствами, скорее будут становиться на путь преступности. Однако: 1) эти свойства неодинаковы для различных преступлений: бандиту и разбойнику необходима агрессивность, мошеннику – хитрость, карманному вору – ловкость и т. д.; 2) лица, обладающие этими свойствами, вовсе не обязательно становятся на преступный путь, агрессивность необходима не только бандиту, но и нападающему в футболе и спортсмену в регби. Как известно, гвардейские части всегда подбирались из лиц высокого роста. Вполне возможно, что уже давно практически было известно, что люди высокого роста более агрессивны, но в условиях войны это свойство вело не к преступлению, а к героизму. Хитрый в условиях капитализма может стать не только мошенником, но и директором банка или биржевым маклером, а ловкий – везде жонглером или фокусником.

Есть старая английская легенда. Во время войны Алой и Белой розы один из Йорков разбил в очередной битве очередного претендента на престол из рода Ланкастеров. Когда побежденный был приведен в палатку Йорка, тот стал оскорблять своего врага, называя его изменником. На что Ланкастер совершенно резонно ответил: «Ваше величество, кто из нас изменник – только что выяснилось». У кого же из них были гены преступности?

Наибольшей популярностью среди сторонников биологических концепций в буржуазной криминологии пользуются сейчас взгляды, исходящие из того, что «наследственность – фактор преступного поведения, и притом важный фактор» (Robert G. Caldwell. Criminologie. 1956, p. 196). Подобные представления обосновывают обычно тем, что склонность к совершению преступлений переходит вместе с генами родителей и что это якобы подтверждается примерами однояйцевых близнецов (Штумпфль и другие). Между тем далеко не все лица, обладающие биологическими свойствами, способствующими тому, чтобы они совершали преступления, их совершают. Только в определенных конкретных условиях, в определенной микросреде они становятся преступниками.

В. Эфроимсон не отрицает значения среды, напротив, он неоднократно это подчеркивает, но мы отрицаем гены этики и преступности. Гены могут определять свойства темперамента, характера, волевые, интеллектуальные, эмоциональные и другие личные психические особенности и потенциальные возможности человека, которые в соответствующих условиях могут привести к совершению преступлений, но никаких этических генов и генов преступности существовать не может.

Уже много лет одной из наиболее распространенных попыток генетически объяснить преступность является анализ частоты преступности второго близнеца при преступности первого в случае их полной генетической идентичности. Не ушел от этого искушения и В. Эфроимсон. Он приводит таблицу, из которой видно, что если один из однояйцевых близнецов совершает преступление, то в 62,6 процента исследованных случаев второй также оказался преступником, в то время как такие же исследования двуяйцевых близнецов показали, что в подобной ситуации второй оказывается преступником только в 25,4 процента. Это, очевидно, должно доказать наличие у генетически идентичных однояйцевых близнецов общего им гена преступности. Однако такие представления уже давно опровергнуты не только в марксистской, но и в специальной буржуазной литературе.

Стоит напомнить: «Тот факт, что даже абсолютно идентичные генотипы (однояйцевые близнецы) в разных условиях развития дают фенотипически отличные варианты, признан всеми» (Г. Гохлернер. Проблема «внутреннего» и «внешнего» в эволюции органического мира. «Наука и жизнь», 1971, № 10, стр. 69).