Избранные труды

Заметим кстати, что существующая регламентация действий судьи по рассмотрению дела словно имеет своей целью не оставить судье времени для того, чтобы думать: в судебном заседании он руководит судебным заседанием, зачитывает обвинительное заключение, делает пометки для будущего приговора (между нами, пишет приговор), первым – в составе суда – допрашивает обвиняемого, потерпевшего, свидетелей и т. д. и т. п. В совещательной комнате: руководит совещанием судей, совещается, мимоходом просвещает народных заседателей, пишет или, в лучшем случае, диктует приговор.

А думать-то над вынесением правосудного, справедливого и целесообразного приговора ему когда? Вот почему предложения, содержащиеся в настоящем и некоторых других фрагментах, направлены на то, чтобы освободить судье малость времени для возможности подумать.

Зачем оглашать весь приговор? Оглашать в судебном заседании не весь приговор, а лишь его резолютивную часть.

По известному многим читателям уголовному делу М. Масленко, А. Масленко, Н. Мацибора и Т. Иванютиной председательствующий зачитывал приговор в течение шести часов. Для чего? Участники процесса, которым надо работать с этим документом, конечно же, будут работать с его текстом, а не с тем, что они восприняли на слух. Для судебной аудитории шестичасовое чтение не только не улучшило, но и ухудшило воспитательное воздействие процесса. Во имя чего же были затрачены 6 часов рабочего времени? К слову, эти шесть часов надо было простоять на ногах. А ведь это далеко не самый объемный приговор.

В реальном сумраке нынешних залов судебных заседаний объемные приговоры выслушиваются не стоя, как велит закон, блюдя благочиние суда, не сидя даже… Бегает туда-сюда аудитория, бегают участники процесса. Адвокаты появляются, чтоб выслушать куски, относящиеся к их подзащитным. Прокурор подчас вообще не приходит. Да и суд без большого уважения относится к продукту своей деятельности, в значительной части представляющем компиляцию из имеющихся в деле документов. Председательствующие, читая приговор, вызывают благодарность слушающих, пропуская абзацы, глотая слова или их окончания.

Так во имя чего тратятся лишние часы и даже дни, время, которое могло бы быть истрачено с пользой?

Указание источника информации вместо ее словесного повторения. Допустить в приговоре и других судебных документах, вместо переложения информации, уже имеющейся в деле, ссылки на те источники, где она зафиксирована.

Избавить судей от механической работы по написанию приговора. Предусмотреть возможность приглашения в совещательную комнату по окончании совещания судей для изготовления приговора стенографистки-машинистки.

Впрочем, возможна диктовка приговора на диктофон, с тем чтобы специальный оператор затем перевел его в машинопись.

Не надо абсолютизировать правило о тайне совещательной комнаты. Оно – средство, а не цель. К тому же средство, свойственное не всем правовым системам. Шведская, а вместе с ней и советская печать весьма оживленно обсуждали, кто и как проголосовал в совещательной комнате при обсуждении вопроса о виновности Петерсона в убийстве премьер-министра Швеции Улафа Пальме.

Конечно, было бы неплохо снабдить каждую совещательную комнату персональным компьютером для использования его в программе «редактор» или создать специальную машину, которая давала бы текст прямо с голоса или даже с мысли. Однако все это – дело отдаленного будущего, а освободить судей от механической работы для того, чтобы они имели время думать, нужно сейчас.

Предоставить право суду первой инстанции при определенных условиях дополнять и изменять предъявленное на предварительном расследовании обвинение. Предложения такого типа не новы. За них достаточно настрадался, в частности, П. Ф. Пашкевич, исследователь, опередивший свое время. «Предоставление суду первой инстанции права расширять предъявленное на предварительном следствии обвинение, – утверждали его оппоненты, – означало бы не что иное, как сужение процессуальных гарантий, обеспечивающих обвиняемому право на защиту».

Это суждение и верно и… неверно. Оно верно для части ситуаций. Оно становится неверным и даже вредным, если придавать ему всеобщий характер. В целом ряде ситуаций возвращение дела на доследование лишь для перепредъявления обвинения никаких дополнительных реальных выгод стороне защиты не дает.

Значит, надо разграничить эти ситуации. Что может служить критерием разграничения? Очевидно, позиция защиты. Настаивает обвиняемый или его защитник на возвращении дела на доследование – надо возвращать. Не настаивает – заканчивать дело слушанием и выносить приговор.