Избранные труды

Предложения, сформулированные выше, как представляется автору, концептуально вполне согласуются с планируемыми организационно-структурными преобразованиями следственного аппарата органов внутренних дел с целью выделения его «в самостоятельную структурную единицу, не подчиненную республиканским и местным органам внутренних дел» (формулировка резолюции XIX Всесоюзной партийной конференции «О правовой реформе»). Хотелось бы только предостеречь от поспешности и облегченности в оценке результатов проведенного в этом направлении эксперимента. В частности, не следует забывать, что орган предварительного следствия – это не следственный аппарат, а следователь. Поэтому проблема процессуальной независимости следователя не сводится к обособлению аппарата, для ее решения необходимо озаботиться самостоятельностью следователя внутри аппарата. Сегодня же в следственном аппарате органов внутренних дел над следователем слишком много начальников, «надсмотрщиков», контролеров. В таких условиях следователь перестает быть органом предварительного следствия, а становится винтиком в бюрократическом аппарате. Хотелось бы подчеркнуть: начальник нужен следователю – должностному лицу. Следователю – участнику процесса начальник вреден. Процессуальные отношения не должны уподобляться отношениям типа «начальник – подчиненный».

Опасно поэтому, когда внутри следственного аппарата уголовные дела (а вместе с ними и обязанность решения судеб живых людей) начинают кочевать от одного следователя к другому. Случайно ли, что дело об убийстве следователя Мозырской межрайонной прокуратуры Гомельской области В. В. Кузьменкова и инспектора Мозырской районной инспекции рыбоохраны С. Д. Кузьменко, о котором уже говорилось в связи со следственно-судебными ошибками, многократно переходило из одних рук в другие. Вначале, после того как дело перешло с областного уровня на республиканский, оно было поручено следователю по особо важным делам Прокуратуры БССР Н. И. Игнатовичу. Однако после того, как он усомнился в версии, что двойное убийство совершено пятью заподозренными браконьерами, его назвали «мальчишкой», а его сомнения – «несерьезными» и от ведения дела отстранили, заменив другим «важняком» Н. В. Станилевичем. Но стоило и тому высказать сомнения по поводу первоначальной версии, как отстранили и его. Нет, формально его тоже не отстранили (сколько же можно!), формально он значился даже руководителем следственной группы, но фактически «всем и вся» руководил следователь по особо важным делам Прокуратуры БССР М. К. Жевнерович. Вот он-то и повел дело вперед – без тени сомнения[342].

Между прочим, «мальчишка» Николай Иванович Игнатович – это именно тот правовед, который сделал все возможное, чтобы исправить страшную серию следственно-судебных ошибок, допущенных при расследовании и судебном рассмотрении дел об убийствах молодых женщин в районах Витебска и Полоцка (есть, наверное, сермяжная истина и в том, что Н. И. Игнатович – народный депутат СССР).

Думается, что было бы правильным предусмотреть гарантии против произвольных изъятий уголовных дел из производства следователей.

В печати высказываются и предложения создать самостоятельный следственный комитет, который бы состоял либо при Президиуме Верховного Совета СССР, либо при Совете Министров СССР. Предложение это не ново. Время от времени оно повторяется, но принято и сегодня быть не может, ибо исходит из совершенно иной процессуальной концепции, чем та, на которой основан наш уголовный процесс. Если в стране создан мощный оперативный аппарат и законодатель рассматривает его как неотъемлемую составную часть системы уголовной юстиции, то из этого должно делать соответствующие выводы, касающиеся организации и процедур доказывания. Кроме того, создание еще одного наряду с МВД и прокуратурой ведомства способно лишь ухудшить условия достижения той цели – цели уголовного процесса, для достижения которой все они создаются. В условиях, когда резко ухудшились результаты следственно-судебной работы, когда наблюдается рост особо опасной преступности, выявляется довольно широкое распространение совершенно новых для нас форм организации преступных групп («мафия»), такого рода передвижения с места на место без всесторонней и надежной экспериментальной проверки представляются недопустимыми. Нельзя упускать из виду, что даже обособление следственного аппарата внутри МВД уже в ряде мест породило ведомственность и разобщенность.