Избравший ад: повесть из евангельских времен

– Благодарен? – Люцифер приподнялся на локте, пронзая человека взглядом. – За все потери и разочарования, за боль и тоску, за бремя грехов, которое так гложет твою душу?

– Давать и отнимать – право Господа. Что на свете может быть не по Его воле? Мои грехи – только мои. Я сам их совершал, сам расплачусь. А пока я готов исполнять Его волю, какой бы она ни была.

– Неужели, ты действительно так думаешь?

– Да, только так я могу объяснить, зачем еще жив.

– А ты знаешь, зачем живешь?

– Теперь знаю.

– Ты говоришь об Иисусе?

– Да.

– Ты ведь любишь его?

– Конечно!

– Тогда как ты можешь задумывать такое?

– Именно потому, что люблю… – глухо произнес Иуда.

– Не понимаю! – Сатана снова сел. – Он так дорог тебе, ты столько раз рисковал собой, спасая его. А теперь готов обречь на смерть?

– Нет! Я не его убить хочу – тебя. Ему же суждено бессмертие и Царствие Божье.

Несколько секунд Люцифер смотрел на Иуду так, словно хотел выжечь ему душу.

– Ты в этом уверен?

– Господь может не отвечать мне, но никому не лжет.

– А как же сам Иисус? Он знает? Он согласен?

Иуда отвел глаза, облако боли скользнуло по его лицу.

– Иисус не дитя. Он сам делает выбор и принимает решения. Он не остановился, когда была возможность, не отступил, хотя я сам ему предлагал. Теперь поздно. Ни он, ни я над собой уже не властны. Ему не позволят отступить, значит, и мне нет обратной дороги.

– И тебе не жаль его – лучшего друга?

– Все дороги на таком пути ведут к гибели. Сам знаешь, его ждала бы горшая участь.

– Знаю, конечно, знаю, – жестоко улыбнулся Сатана. – А о себе ты подумал? Ведь ты уже потерял любимую. Вспомни, как это было страшно. А теперь представь, каково это – обречь на муки и смерть самого дорогого человека, смотреть на его страдания и чувствовать неизбывную вину, ловить его поблекший взгляд и молча молить о прощении, которое уже ничего не изменит…

– Прекрати! – выкрикнул Иуда побледнев. Его лицо исказилось, руки судорожно сжались. – Хороший ход! – глухо заговорил он после паузы. – Я только принял решение, сердце рвется от боли, душа горит огнем, и тут ты, такой рассудительный, почти доброжелательный, увещеваешь, даже вроде бы жалеешь… Зря стараешься! Решение принято, я его не изменю.

– Но зачем? – в голосе Люцифера звучал неподдельный интерес. – Для чего тебе все это? Ты мог бы так много добиться в жизни! Не хочешь? Но что мешает тебе просто жить, завести дом, семью, заняться честным ремеслом или торговлей? Ты потерял ту, которую любил! Разве мало на свете женщин? Сколь многие сочли бы за счастье стать тебе женой. Ты мог бы прожить долгую жизнь в покое, уважении, достатке! Стать почтенным отцом семейства. А вместо этого!.. Подумай, на что ты тратишь жизнь и как собираешься завершить ее! Ради чего?

– Уже то, что ты пришел ко мне, твои слова показывают, я не ошибся. Ты не способен на жалость, сострадание, не можешь желать кому-то добра… Тогда зачем этот разговор?

Сатана ответил ему улыбкой сожаления.

– Глупец! Кто тебе внушил все это? Чего мне бояться? Я своего не упущу. Или ты полагаешь, все свершится – и мир изменится разом, за один миг?

– Нет, конечно. Лишь на малую толику, но ее хватит с лихвой.

– Идеалист!.. Ты действительно надеешься сделать людей и мир лучше?

– Надеюсь! Всякий живущий надеется на это! Только тебе нет надежды!

– Это я знаю сам, – гордо ответил Сатана. – Скажи, а как ты представляешь себе, что случится потом, после того, как ты свершишь задуманное?

– Дальше без меня. Мы откроем дверь, а входить в нее или нет, решать им.

– Но ты же надеешься, Иисуса станут чтить, как мессию, его учение станет Новым Заветом, создастся новый закон, новая вера.

– Я надеюсь, души людей обновятся, откроются истине, доброте и любви.

– Идеалист!.. Неужели не понимаешь, ничего другого не будет? Нельзя изменить человеческую природу. Невозможно избыть жестокость, трусость, фанатизм, ханжество, равнодушие, себялюбие. Они так же будут лгать, лицемерить, проливать кровь, ломать судьбы или равнодушно взирать на все это, только с именем Иисуса на устах, может и в сердце. Тебе не больно будет видеть это? Ты не будешь сожалеть о свершенном?

Молчание было долгим.

– Может быть… даже наверняка все будет так, как ты сказал, – заговорил, наконец, Иуда. – Душа человеческая не изменится в один день. Но разве рожденные в новом законе, новой вере не будут лучше нас – нынешних, разве они захотят повторять наши ошибки? Что сейчас в душах людей: скорбь, пустота и страх. И никакой надежды! Так нужно дать им эту надежду. Нужно указать цель, пусть далекую, трудную, но прекрасную! И тогда зерна истины взойдут. Вот во что я верю!.. А я… неужели, ты полагаешь, задумав такое, я заботился о себе, считался со своими страданиями и душевным покоем?

– Ты готов обречь себя на… ты даже не представляешь на что, ради иллюзий, призрачной цели?

– Готов. Не пытайся запугать меня. Я знаю, что обрекаю себя на вечный позор и проклятие. Разве я не заслужу их своим поступком? Кто будет задумываться, ради чего я делаю это? Но я сам выбрал путь. Я мог отказаться. А теперь поздно: дело идет к развязке. И ты не можешь помешать.