Избушка на костях

Пальцы в очередной раз захватили пустоту, и я тихо выругалась себе под нос. Запал так сильно затуманил разум, что я плохо соображала. Или дело было не в запале, а в том колдовском тумане, заполонившем голову, стоило мне увидеть сиреневую зарницу?

– Яга сказала про плату. Без нее цветок не дастся в руки.

Я вздрогнула, впервые за время этой бесконечной лесной гонки вспомнив о Тиме. Мысли перестали скакать, точно сороки с ветки на ветку. В установившейся внутри меня тишине – чистой, звенящей, как холодный ручей, – решение пришло легко и быстро. И как я прежде до этого не додумалась?

Не глядя на Тима, я повернулась к нему и, прежде чем он успел возразить, скользнула рукой ему на пояс. Друг замер, будто боялся шелохнуться. Я подняла голову. Немигающий взгляд темных глаз прошелся по мне сверху донизу и обратно. Тим кончиком языка коснулся уголка своих губ, а затем потянулся ко мне, но я отклонилась. Пальцы схватили нож, который друг спрятал за рубахой. В ночи лезвие блеснуло начищенным серебром, и я отошла, рассматривая его в робком лунном свете. Краем глаза приметила, как на лице Тима разлилось, точно опрокинутая крынка с молоком, разочарование. С языка уже рвались извинения, но папоротник, игриво выглядывающий из-под зеленого куста, снова исчез.

Времени оставалось все меньше. В темном небе неловкими стежками робкой мастерицы протянулись первые рассветные лучи. Сколько же мы бродим по лесу, если луну скоро сменит солнце?

Острое лезвие вспороло тонкую кожу на запястье. Я охнула от боли, но кровь не остановила. Наоборот, выставила руку вперед, позволив тяжелым алым каплям упасть на зеленую землю и расползтись по листьям красными кляксами. Мерцание папоротника стало ближе, будто цветок, как приманенный кровью хищник на мягких лапах, подкрадывался поближе.

– Ну же… – напряженно позвала я, не сводя взгляда с приближающейся сиреневой точки. – Иди ко мне, дружок…

Ветер в кронах завыл, а затем рассыпался мелодичным перезвоном серебряных колокольчиков. В лицо мне бросило несколько мелких травинок и деревянных щепок. Одна из них оцарапала щеку, но я не сдвинулась с места. Лишь опустилась на корточки и протянула раскрытую ладонь. За спиной, затаив дыхание, стоял Тим. Его молчаливое присутствие наполняло меня силой, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Нить, связывающая нас, натянулась и стала крепче. Миг, который мы вот-вот разделим, станет особенным.

Тим не просто оставался рядом. Он смотрел прямо на меня, не отворачивался. Я ощущала его цепкий взгляд затылком, и дыхание чуть сбивалось от того чувства, которое он во мне вызывал.

Я впервые прибегла к ворожбе на крови при Тиме. Оголила свою суть, показалась как есть, без прикрас.

Крошечная сиреневая ящерка коснулась кончиков моих пальцев и запрыгнула на ладонь. Невесомая, сотканная из воздуха и ветра, она высунула язычок и принялась слизывать алые капли с кожи. Невесомые прикосновения не вызывали ни боли, ни щекотки – лишь странное возбуждение в груди, сродни беспокойству. Колдовское создание, у которого каждая чешуйка переливалась всеми оттенками сирени – от нежно-розовых до насыщенно-фиолетовых, чихнуло и, как сытый комар, отвалилось от раны на запястье. Я моргнула, и вот на моей ладони вместо ящерицы уже покоился бутон цветка – крупного, размером с водяную лилию. Лепестки гладкие, продолговатые, с легким изгибом. Сердцевина переливается всеми цветами радуги, будто драгоценные самоцветы на солнечном свету.

– Ты нашла его, – тихо проговорил Тим. Он подошел так бесшумно, что я вздрогнула от звука его голоса. – Ты отыскала папоротник.

«Не только его», – хотела сказать я, но не стала. Вместо этого обернула цветок тряпицей и убрала в лукошко. После этого распрямилась и повернулась к Тиму. Недосказанность, повисшая между нами, резала лучше одолженного ножа.

– Тим…

Его указательный палец мягко прислонился к моим губам. Я широко распахнула глаза от изумления.

– Успеется, – хрипло пообещал он. – А сейчас надобно возвращаться. Солнце встает.

Я запрокинула голову, всматриваясь в рассветное небо. Ночь и правда подходила к концу. Ее зябкая прохлада уступала место легкой свежести с вкраплением теплоты, предвещающей жаркий день. Темноту, точно клинки, рассекали золотистые лучи. Тени, прежде оплетающие все вокруг, змеями расползались по стволам, покрытым мхом.

– Солнце встает, – со скрытой тоской повторила я. Что-то внутри подсказывало: я буду скучать по этой ночи, полной обещания и предвкушения. – Пора.

Лес расступался, пропуская нас. Возможно, причиной тому был волшебный цветок в лукошке, а может, еще не затянувшаяся, кровоточащая рана на руке. Я почти не ощущала боли, но не стала спорить, когда Тим оторвал лоскут от своей рубахи и осторожно перевязал мое запястье.