Избушка на костях

Яга отвернулась, точно смотреть в мою сторону ей было то ли больно, то ли тошно. Столько дней провели бок о бок, а Яга по-прежнему оставалась для меня загадкой. Книгой, которую я так и не смогла прочесть. Только мне казалось, что я поймала суть за хвост, как она ускользала от меня, точно шустрая жар-птица. Иногда мне чудилось, что Яга для меня будто матушка, которую я потеряла. А в иные моменты, стылые, как мороз зимой, что я для Яги – бремя. Ей бы его сбросить, да совесть не позволяет.

Босые ноги прошлепали по половицам, отозвавшимся легким скрипом. За печью покашлял домовой и завозился с удвоенной силой. Избушка со всеми ее звуками, запахами, странностями пронеслась перед мысленным взором, и сердце сдавила тревога. А ну как я больше ее не увижу? Не выполню поручение, не поймаю тень… Что тогда, выметаться мне отсюда, коли ведьмой не стала?

Думы, мрачные, тяжелые, заполонили голову, и я даже не заметила внезапно возникшего на моем пути препятствия: влетела в него и болезненно охнула, потирая лоб.

– Куда спешишь, свет очей моих? – добродушно спросил Кощей, сверкнув широкой улыбкой. – Так несешься, что дороги не разбираешь.

– К колодцу, – вместо меня ответила Яга и, ненадолго примолкнув, вдруг задумчиво добавила: – Знаешь что, сокол мой ясный, проводи-ка ты ее. Под руку не лезь, но рядом побудь…

Я так резко обернулась, что коса хлестнула по щеке. Взгляд клещом впился в Ягу. Мне не нравились ни ее слова, ни тон. Никогда прежде она так не переживала обо мне, словно в этот раз и правда провожала туда, откуда вернуться непросто.

Память охотно подкинула мое столкновение с тенями у колодца, и горло точно чужой рукой сдавило. Неужто в этот раз поручение столь сложное, что не по плечу мне? Может, Яга беду чует?

– А…

Меня даже не дослушали.

– Тим твой здесь не помощник, – хлестнула Яга ответом, точно скотину веткой. – Без него иди.

Когда наставница так закусывала удила, спорить с ней было бесполезно. Да и я спросила о Тиме лишь по привычке. Сама понимала, что дело меня ждет опасное, простому человеку лучше в него не соваться.

Что-то внутри меня насмешливо шепнуло, что я лукавлю.

– Пойдем, золотце, – проговорил Кощей, заботливо беря меня под локоток. – Пригляжу за тобой да ночью полюбуюсь. Ты видала, какие сегодня звезды на небе?

– Теней не бойся, – донеслось мне в спину. – Зла они тебе не желают… Но и добра тоже не сделают.

Во дворе гулял ветер. Он ухватил подол моего сарафана, растрепал волосы на макушке, заставил зябко поежиться, несмотря на то что ночь выдалась теплой. На темном небе сиял серп полумесяца. Звезд почти не было, лишь небольшая жемчужная горстка мягким мерцанием пробивалась сквозь тяжелый бархат облаков.

– Новолуние грядет, – сказал Кощей куда-то в сторону, будто и не мне. – Поэтому Яга торопится…

Яснее мне не стало, но я и не стремилась разобраться в происходящем. Уже смирилась, что есть вещи, познать которые удастся лишь к определенному часу. Пробил он или нет – решать зачастую не мне.

Дорога до колодца показалась одновременно и короткой, в десяток ударов сердца, и бесконечно длинной, будто в одном миге, как в матрешке, притаилось еще несколько, но поменьше. Под ногами тихим шелестом отзывалась примятая трава. Мелкие камушки впивались в босые ступни. Один из них оставил глубокую ранку, и я нагнулась, чтобы стряхнуть его. Лишь тогда поняла, чего мне все это время не хватало – теней! Они не гнались за мной, не цеплялись за подол, будто малые крикливые дети. Куда же подевались? Чуют, что я иду к ним сама, потому и не беспокоят?

Карканье ворона заставило вздрогнуть. Подняв взгляд от земли, я заметила, как мимо моего лица пронеслись черные быстрые крылья. Тень пролетел совсем рядом со мной и уселся на крышу колодца. Лапа с острыми когтями с надсадным скрипом прошлась по старому дереву, оставляя на нем глубокие борозды.

– И ты здесь, – буркнула я птице. – Яга приставила?

Ворон склонил голову набок и язвительно каркнул.

– Нет, сам вызвался, – усмехнулся Кощей. – А говорят, кошки любопытны…

Я подошла к старому колодцу вплотную и положила руку на железную цепь на пустом ведре. Со дна тянуло сыростью и холодным запахом воды. К горлу подкатил ком, и я с трудом сглотнула его.

– Чего ему любопытно? – намеренно звонко спросила я и отбросила косу за спину.

Пальцы сомкнулись на одном из тяжелых звеньев цепи. По телу пробежала дрожь, какая бывает при ознобе, – крупная, липкая, неприятная. Взгляд метнулся к разверзнувшейся между бревнами темноте, откуда доносился тихий плеск.

– Да поспорили мы тут с ним, – уклончиво ответил Кощей и подошел ко мне сзади. Теплые руки легли мне на плечи, отводя в сторону. – Давай помогу, цепь размотаю.

Я на уловку не поддалась. Цепь протянула, но вопрос все же бросила, точно камень из-за пазухи:

– На что спорили? На меня?

Ворон снова каркнул, точно фыркнул. А Кощей впервые на моей памяти смутился. Тонкие пальцы, усыпанные кольцами, замерли. С пышных мягких губ сорвался тяжкий вздох.

– На тебя, свет очей моих, на тебя… Справишься ты или нет.