Избушка на краю омута

Борис подождал, пока голова Пашки опустится ниже уровня пола, и полез следом. Наверху больше никого не осталось. Он напоследок окинул взглядом убогое убранство и остановился на миг на маленьком оконном проеме, сквозь который проникал солнечный луч, казавшийся в этом жилище непрошеным гостем. В груди екнуло. Расставаться с лучом очень не хотелось.

— Где ты там застрял? — позвал Сашка, и его голос показался Борису далеким и невнятным. Дурное предчувствие не пускало его в подполье. Но не мог же он остаться наверху, тем самым расписавшись перед всеми в собственной трусости! И Борис полез.

Что-то холодное коснулось лица в тот момент, когда ноги его упёрлись в твердую землю. «Мясные туши!» — догадался он и осветил фонарем пространство перед собой. Длинные темно-коричневые лоскуты, обмотанные толстыми веревками, свисали с потолка, и было совершенно непонятно, какому животному это все принадлежало. Это были не целые туши, а отдельные небольшие куски. В полумраке сырого подполья зрелище выглядело ужасающе. «Сох — это лось, значит», — вспомнились слова всезнающего Зубрилова и немного успокоили нервы.

Борис пробирался между болтающимися вокруг него кусками, пытаясь догнать друзей, силуэты которых виднелись впереди. За то время, что Борис наверху прощался с солнечным лучом и боролся со страхом, они уже успели отойти достаточно далеко. Теперь он был почти уверен в том, что зря затеял этот поход и что вот-вот непременно случится что-то страшное, но понимал: он уже не в силах остановить происходящее. Будто запустился некий необратимый процесс, над которым он был уже не властен.

Вскоре Борис догнал их, столпившихся перед преградой. Шесть лучей были направлены на большую дверь из ржавого железа, вставленную в стену из темного крупного кирпича. Дверь выглядела, как музейный экспонат, извлеченный при раскопках, — она была обезображена такой коркой ржавчины, будто ржавела здесь целую тысячу лет. Под бугристым рыжевато-бурым слоем проступали полукружья заклепок, скрепляющих металлические пластины, — похоже, дверь была приличной толщины.

— Вот это да! — присвистнул Генка, привычным жестом сдвигая на затылок кепку. — Потайной ход!

— Бункер какой-то, — мрачно проворчала Лера, не разделяя его восторга.

Старик суетился, роясь в карманах. Его керосинка стояла у ног. Потом вдруг раздосадованно воскликнул:

— Вот же незадача! Ключ забыл! Придется лезть за ним наверх!

— О, я за это время просто лопну от любопытства! — Голос Генки прозвучал разочарованно. Он, видно, уже приготовился к созерцанию золотых россыпей.

— А, может, кто сбегает по-молодецки? — Старик вдруг поднял керосинку и осветил ею Бориса. — Сходи ты, быстрей будет.

Искаженное языками пламени лицо хозяина выглядело еще более зловещим.

— Ладно, а где ключ? — ответил тот, чувствуя, как на душе заскребли кошки.

— Раз в карманах нет, значит, на гвозде висит под телогрейкой, у входа. Глянь, там он, точно там. Других-то ключей у меня не водится. Больше запирать нечего. — Смех старика прозвучал омерзительнее зубовного скрежета.

Борис пошел выполнять просьбу, цепенея от мысли, что все происходит не так, как он себе представлял. Думал, старик приведет их к какому-то месту в лесу, где им еще придется повозиться, долго рыть землю, и, вполне возможно, они так ничего и не найдут, но зато получат удовольствие от приключения и просто весело проведут время. Ни в какие подземелья, наполненные воняющей гнилой лосятиной, Борис спускаться не планировал. Предчувствие страшной беды бетонной плитой давило на сердце, пока он торопливо поднимался по заходящейся в тоскливых всхлипах лестнице. Ему не хотелось оставлять друзей наедине со странным дедом. Возникло ощущение, будто он их предал, бросил на растерзание.

На неубранном столе еще дымились их кружки с чаем. Солнечный луч уперся в огромную тарелку с нарезанной ломтями вяленой лосятиной, и Борис вдруг испытал приступ тошноты. Мясо выглядело отвратительно — неестественно красным, будто сырое. Прозрачные бусины жира проступили на нем, как сукровица на ободранной коленке. Интересно, сколько же лосей убил старик, если все подполье увешано длинными мясными лоскутами? Вдруг вспомнилась игра в прятки, когда, еще будучи первоклашкой, он нашел убежище в школьном гардеробе. Была как раз зима, и он засел среди свисавших с вешалок пальто и курток, надежно скрывшись от посторонних глаз. Подполье напомнило ему школьный гардероб, только вместо одежды повсюду свисало мясо.

Ключа под телогрейкой не было. Не оказалось его и под курткой. Борис снял с вбитых в стену гвоздей стариковскую одежду и обшарил в ней все карманы — никаких ключей! Неужели старик обманул его?