Избушка на краю омута

Лада с трудом отлепила тело от березового ствола — казалось, все бороздки и ложбинки на коре намертво впечатались в кожу. Опустила ноги в мокрую после дождя траву, в кроссовках звучно хлюпнуло. Страшно подумать, на что сейчас похожи ее ноги! От педикюра, наверное, не осталось и следа. Она сделала пару шагов, разминая скованное тело, и вдруг увидела, как в траве что-то блеснуло. Лада нагнулась, поискала взглядом и ахнула: перед ней лежал маленький серебряный колокольчик — в точности как из ее сна! Лада подняла его и тут заметила рядом полупрозрачный невесомый платок, похожий на вымокшую паутину. Взяла его, расправила. Точно такой платок ей подарила во сне богиня красоты, любви и счастья. Что она сказала? Поможет увидеть незримое! Лада поднесла его к глазам и посмотрела сквозь ткань — вроде бы, вокруг ничего не изменилось. Вдруг перед лицом ее затрепетала огромная бабочка — ну, конечно! — голубые крылышки с черными прожилками, она самая. Как все интересно складывается, если, конечно, это не очередное продолжение сна.

Бабочка порхала перед её лицом, и, как бы Лада ни отворачивалась, и ей ничего не оставалось, как повиноваться настойчивости своей магической проводницы. Она пошла за ней, сжимая в руке колокольчик, завернутый в тонкий платок. Ночные страхи отступили под сиянием солнца. Шагалось легко. Свежий ветер трепал подол платья и волосы, постепенно высушивая их. От голода немного мутило, но тут на глаза попалась земляничная полянка. Горсть недозрелых, но все же вполне вкусных и ароматных ягод уняла заунывное урчание в желудке.

Видения Ладу не беспокоили, ожившие кусты и притаившиеся в густой хвое колючие буки больше не чудились ей. Вскоре под ногами скрипнули знакомые доски старой тропинки — бабочка вывела ее на верный путь. Обрадовавшись, Лада зашагала быстрее.

Из глубины леса донесся гулкий металлический стук. Может, показалось? Лада прислушалась. Через несколько секунд стук повторился. Казалось, он доносился из-под земли и был похож на удар молота о наковальню. Очень странно слышать такое в глухой чащобе. Откуда здесь взяться кузнице? До деревни еще не близко, да и там некому ковать железо — она давно вымерла. Лада шла дальше, слушая редкие удары. Лязг! — Три шага. Лязг! — Пять шагов. Лязг! — Три шага. Лязг! — Семь шагов. Лязг! Интервалы между ними были неодинаковыми, и трудно было представить, что или кто может издавать подобные звуки. Страх вернулся снова.

Медвежья услуга

«Кто такой ты — медведь?
Бог лесной? Или сон?
Ты явился, ответь,
На предсмертный мой стон?
Смерть стоит за спиной,
И в глазницах — огни,
Если бог ты лесной,
То ее прогони!
Если зверь ты могучий,
Давай, не тяни,
Долго в хватке не мучай
И насмерть сожми…»

В тот момент, когда Лада поцеловала Федора в щеку, он не был мертв, но нарочно не стал открывать глаза, зная, что тогда она не уйдет, не сможет бросить его, живого. Он почувствовал тепло ее капнувшей слезинки, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Пусть она уходит, пусть спасется. Он не сможет бежать вместе с ней. Лишь услышав ее удаляющиеся шаги, Федор открыл глаза. Боль в спине под лопаткой была нестерпимой. С трудом повернув голову, он тут же пожалел об этом: открывшееся взору зрелище было ужасным. Огромный бурый медведь, глухо рыча, терзал бесформенный окровавленный кусок, мотая головой из стороны в сторону. Кровавые струи поливали траву вокруг него. Вдруг зверь будто почувствовал его взгляд — выронил жертву и обернулся, уставившись на него маленькими карими глазами. Затем он развернул свое крупное неповоротливое тело и, неуклюже переваливаясь, направился к нему. Федор зажмурился как раз в тот момент, когда косолапый гигант навис над ним, обдав горячим, пахнущим свежей кровью дыханием. Куртка затрещала по швам, подцепленная острыми клыками, и Федор от ужаса потерял сознание.

Придя в себя, он удивился, почувствовав, как что-то горячее и мокрое облизывает его спину. От этого было нестерпимо щекотно. Разорванная в клочья спортивная куртка в пятнах крови валялась рядом. Сильно пахло зверем. Вдруг твердые медвежьи когти вдавились в его плечо сбоку, но не вспороли кожу, а лишь толкнули, отчего тело его перевернулось навзничь. Над лицом Федора нависла огромная медвежья морда. С желтых клыков стекала густая тягучая слюна, капая ему на грудь. Медведь высунул широкий розовый язык и лизнул его кожу в том месте, где горела огнем рана от пули, продырявившей его насквозь. «Странно, — подумал Федор, цепенея от близости хищной пасти. — Почему медведь меня до сих пор не сожрал? Наелся, наверное, сытый. Решил поиграть». Ждать, когда же зубы зверя вонзятся в его плоть, было мучительно. Через мгновение Федор снова потерял сознание.