Избушка на краю омута

Когда очнулся, обнаружил, что лежит лицом вниз на медвежьей спине, раскачивающейся из стороны в сторону. Медведь передвигался, плавно переставляя лапы, словно боялся уронить свою ношу. Лежать на нем было хоть и непривычно, но мягко и вполне удобно. Федор огляделся и заметил идущую рядом Тару, похожую на дрессировщицу в цирке, выводящую на арену вереницу разномастных питомцев. Следом за ней гордо вышагивал лось-гигант. На его раскидистых рогах устроилась белая сова. За ним семенили два черных диких борова — наверное, примкнули по пути. Знакомые зайцы скакали то справа, то слева, иногда забегая вперед, словно соревновались между собой в прыткости. А сверху, над ними, порхали сотни неизвестных Федору лесных пичуг, создавая музыкальное сопровождение своими переливчатыми трелями. Все происходящее могло бы казаться забавным, если бы не выглядело абсолютно нереальным, и Федор снова усомнился в том, что еще жив. Может, он уже на том свете и так выглядит сибирский рай? Может быть, рай такой же разный, как природа Земли? Если так, то наверняка ему вскоре предстоит встреча с Богом.

Первые звезды зажглись на небе, когда они добрались до сторожки лесника, спрятавшейся под лапами двух гигантских елей, росших с обеих сторон. Колючие густые ветки устилали ее крышу хвойным одеялом. Медведь подогнул лапы, и Федор сполз с его крутого бока у самого крыльца. Тара подхватила его под руку, удивив отнюдь не женской силой, и помогла войти внутрь, где было так темно, что убранство домика рассмотреть было невозможно. Пахло сухой травой и старым деревом. Она подвела его к какой-то лежанке в углу, и Федор в изнеможении рухнул на мягкую, но колючую — похоже, травяную — подстилку. Тяжелые веки сомкнулись. Он лежал, слушая замедляющееся биение собственного сердца и тревожный шорох качающихся над крышей еловых крон, с горечью думая, что шансов увидеть рассвет у него крайне мало.

Проснулся Федор от шума дождя. Мощные струи пронзали хвойный полог над домом и барабанили по крыше. Ветер бросал крупные капли в окно перед ним, заставляя дрожать тонкое стекло. «Тара!» — на зов, брошенный в темноту дома, Федор не дождался ответа. Похоже, он был здесь один. Странная женщина куда-то ушла вместе со своим зверинцем.

Ползком он перебрался поближе к окну, шурша травой, как змея. Глаза, привыкшие к темноте, различили очертания гигантской ели на фоне ночного неба. Дерево было таким могучим и высоким, что казалось, тяжелые тучи, плывущие мимо, цепляются за ее острую макушку. Какое-то время Федор сидел так, слушая дождь и глядя на дрожащие ветви. Нестерпимо ныла рана под левым плечом — чуть выше сердца. Удивительно, что он остался жив. Но, наверное, проживет недолго. Федор с горечью подумал о сыне и Ладе, об остальных учениках. Тревога за них терзала его, хотя он так и не понял, какая опасность грозит им в Камышовке. Что там такого страшного, в этой опустевшей, затерянной в лесных дебрях деревеньке? Вспомнил слова Алевтины о «темном войске», показавшиеся ему тогда нелепыми и смешными. Сейчас ему было не до смеха. О чем же говорила пожилая женщина? Теперь он жалел, что не расспросил ее тогда, сочтя ее недалекой и суеверной. Вот и его новая знакомая Тара, услышав о Камышовке, заметно встревожилась. Наверняка знала что-то, но почему-то не стала ему говорить.