Избушка на краю омута

Ксения ожила, расцвела и превратилась в невероятную красавицу. Малыш привык к нему и прекратил агрессивные нападки. Они зажили счастливой семьей, как все: с уютными посиделками за ужином, с прогулками в парке по выходным, даже съездили к морю, в Сочи. Но говорили они всегда лишь о настоящем и будущем. О прошлом — никогда. Семейное счастье омрачали ночные кошмары Ксении, от которых она просыпалась с криками, покрытая холодным потом. Отказывалась говорить о том, что приснилось, и Федор терялся в догадках, пытаясь найти смысл в отрывистых фразах, выкрикиваемых ей во сне: «Прочь, живодер! Пусти! Сгинь, нечистая сила!» Однажды он проснулся посреди ночи и увидел, как Ксения стоит перед окном с ножом в руке. Рука ее была занесена за голову и дрожала, а лезвие тускло поблескивало в свете луны. Федор окликнул ее. Она резко обернулась и рассекла ножом воздух, воткнув его в подушку перед ним. Еще пара сантиметров — и на этом для Федора все бы закончилось. С того момента он решил давать ей снотворное, понимая, что в следующий раз Ксения может оказаться более меткой. Она сразу согласилась пить таблетки, плакала, просила прощения, говорила: «Я видела не тебя, другого. Я бы никогда не напала на тебя! Прости, прости, прости…» Но то, чего Федор так боялся, все-таки случилось. Однажды он не проконтролировал, выпила ли она таблетки на ночь. Забыл. Забыла и она. Ночью его будто толкнул кто-то. Он проснулся и увидел ее силуэт на фоне окна. Ксения стояла на подоконнике. Отражение ее лица в стекле потрясло его — оно было перекошено ненавистью. Федор совершил гигантский прыжок, чтобы предотвратить беду, но не успел. Хрипло прорычав: «Прочь!», она ударила рукой в стекло и под звон осколков полетела вниз. С двенадцатого этажа.

Скованный ужасом, Федор стоял в оконном проеме, оскалившемся острыми стеклянными зубами, и смотрел на ее белую фигуру и разметавшиеся волосы, до тех пор, пока его не дернули за руку. Пятилетний Борис стоял рядом и что-то говорил. Постепенно до Федора дошел смысл вопроса: «Где мама?» Он присел перед сыном на корточки, обнял его и зарыдал. «Ее нет. Ее больше нет», — ответил он ребенку под действием шока и до сих пор жалел об этих страшных, неосторожно оброненных вместе со слезами словах. Как он мог сказать такое?! Он же учитель, директор школы, педагог, в конце концов! С тех пор Федор постоянно винил себя за это.

Когда он вынырнул из потока нахлынувших воспоминаний, дождь уже стихал. Его слабый шелест был похож на человеческий шепот, и Федору казалось, что он даже различает слова — что-то вроде: «Лес…Лес…Лес…» В просвете между тучами выглянула луна — яркий желтый полумесяц, торчащий острыми концами вверх, будто опрокинутый. Выглядело это необычно. В сибирских краях такой луны не бывает, Федор это прекрасно знал. Так она может выглядеть лишь в южных странах, но не здесь… Вдруг луна закачалась из стороны в сторону, будто лодочка, подбрасываемая волной, и Федор решил, что его сознание вновь «уплывает». Приготовился провалиться во мрак, но этого не произошло. Луна все качалась и качалась над остроконечной макушкой исполинской ели, и, казалось, становилась ближе и больше. А потом над елью показался движущийся темный силуэт. Огромная голова с рогами в виде перевернутого полумесяца лежала, как арбуз на блюде, прямо на плечах — таких широких, что они загораживали полнеба. Из леса шел гигант, направляясь прямо к сторожке лесника. Федор вздохнул, даже не испугавшись. Все ясно: ведь он давно умер, потому и видит столько странностей. Вот и лесной бог, перед которым пришло время держать ответ… «Однако, интересное зрелище», — подумал Федор и прильнул к окну в ожидании, что же будет дальше.

А дальше из-за туч выплыла настоящая луна — огромная и яркая, будто отмытая ночным ливнем и отполированная струями до нестерпимого блеска. Ее свет озарил возвышавшегося над елями гиганта, и Федор не сдержал потрясенного возгласа. Перед ним было чудовище из сказки «Аленький цветочек», с мордой, похожей на медвежью, и могучим туловищем, покрытым длинной шерстью бурого цвета. Но оно не было зверем. У него были умные человеческие глаза. А когда существо подняло вверх передние лапы, раздвигая перед собой преграду из елей, оказалось, что они оканчиваются не когтями, а пятью мохнатыми пальцами. Из пасти его вырвался вздох, а затем раздался глубокий низкий голос:

— Зачем звала, Тара?

— Благодарю, что откликнулся, всеведущий Велес, — донесся знакомый голос неподалеку, и Федор, опустив взгляд вниз, разглядел белеющую на фоне леса женскую фигуру. Тара! Он узнал ее!

— Ты нарушила правило, Тара. Здесь людям не место, — прогудело иерихонской трубой существо.

— Знаю. Я прочла в его глазах готовность к борьбе.

— Что он может, слабый человечек? — Рога чудовища, которые Федор вначале принял за полумесяц, закачались.

— Он не один. С ним женщина. И ее зовут Лада. — От пронзительного возгласа Тары у Федора зазвенело в голове. Похоже, они совсем не боятся, что их могут подслушать.

— Лада? — Голос гиганта, названного Велесом, показался удивленным. — Значит, она нашлась?