Избушка на краю омута

Только старик собрался сделать шаг к дерущимся, как вдруг железная дверь, у которой он стоял, — та, что была слева, — с размаху ударила его в спину, отбросив вперед. Старик упал на колени и оглянулся. Из проема в стене, — того, за которым находился подземный ход, ведущий к ловушкам, — вышел еще какой-то мужик, держащий перед собой расплющенный «в лепешку» огромный топор. Он махал им перед собой, и лицо его было перекошено от ярости. Старик подумал: «Хорошо, что не видит меня». Но тот вдруг уперся взглядом прямо в него.

— Упырь! — прохрипел мужик и шагнул к нему с топором, занесенным над головой, явно собираясь обрушить его на старика. Как бы это ни казалось невероятным, незнакомец прекрасно видел в темноте!

— Стой! — завопил старик, поспешно отползая. — Ты кто, чего тебе надо? Скажи хоть! Не руби с ходу!

— А скажу! — захрипел мужик страшным голосом, и дерущиеся замерли от неожиданности, уставившись на незнакомца. — Скажу! Ты, упырь старый, мать мою убил и сожрал! Всю жизнь я крови твоей жаждал! Все думал, да не решался. За что жену мою сгубил, ты, выродок из преисподней?! Ее за что?!

— Про-о-охор! — выдохнул старик потрясенно и замер с отвисшей челюстью, забыв об опасности. — Сын мой!

— Черт поганый тебе сын! — Прохор плюнул в старика, но топор опустил. «Выговориться хочет», — понял старик. Тот и в самом деле заговорил снова: — Недолго жить тебе осталось, гад. Отправлю тебя в пекло. Гореть будешь у чертей на сковородке, за мать мою и за жену ответишь. И за всех, кого сожрал!

— Ты как сюда попал-то? — недоумевал старик, будто не слышал угроз. — Там же дверь на той стороне

— Сшиб я твою дверь, — ответил Прохор.

— Сшиб? Да она железная!

— Петли срубил топором. Два дня долбил, чуть не сдох! Но только потому не сдох, что мечтал увидать, как ты первый сдохнешь! — Прохор качнулся, и старик догадался, что силы его на исходе. Хотел вскочить и сбить с ног старшего сына, но не успел: топор уже летел ему в лицо. Когда тяжелое лезвие вонзилось точно между глаз, старик успел даже моргнуть перед смертью, все еще продолжая удивляться внезапному повороту судьбы.