Изгой

Элис опустила голову – не Гилберту на колени, а на подлокотник кресла, будто подчеркивая, что не хочет злоупотреблять его добротой. Он снова погладил ее по волосам.

Она прикрыла глаза, и тут же нахлынули воспоминания о Льюисе и его самоистязаниях, и ее будто придавило тяжким грузом.

Изрезанная рука буквально стояла у Элис перед глазами. «Я его мачеха, – думала она, – и позволила ему просто сбежать, зная, что он с собой делает, и даже не встала из-за стола. А теперь не имею ни малейшего понятия, где он». Элис почувствовала острые угрызения совести и тут же поспешила от них избавиться. В самом деле, разве она могла что-то сделать? От ощущения собственной беспомощности ей сразу полегчало. Она вспомнила умоляющее лицо Льюиса и возмутилась, что ее втягивают против воли в какие-то темные делишки. Нет, она не готова быть его союзницей. Лучше обо всем рассказать Гилберту. Однако осуществить задуманное она так и не решилась: язык не повернулся описывать в подробностях то отвратительное зрелище, которое она застала.

Они отправились наверх, не включая света, и Льюис вылетел у нее из головы. Элис была благодарна судьбе и за мужа, и за дом и постаралась поверить в данное себе обещание: она родит ребенка и станет еще счастливее. В ее картине будущего – дом и младенец на руках – Льюиса не существовало. Она заранее вычеркнула его из своей жизни.

Кит не могла решить, что лучше: ждать отца у себя в комнате или остаться внизу, чтобы быстрее со всем покончить. Вслед за родителями она пошла в кабинет, где горел камин. Клэр занялась своим гобеленом. Кит подумала, что, наверное, отца можно спровоцировать – например, отодрать кусочек штукатурки. Ей всегда отлично удавались подобные штучки, однако сейчас было страшновато.

Дики все упростил, начав первым.

– Кэтрин, сегодня ты вела себя безобразно.

Сердце в груди издало медленный оглушительный стук. «Не буду извиняться, – решила Кит. – Ни за что!»

– Жаль, что ты так считаешь.

Сидящая у камина мать чуть приподняла голову в предчувствии надвигающейся грозы. «Интересно, – подумала Кит, – она сейчас уйдет или подождет начала?» Клэр была избавлена от побоев с тех пор, как Кит выросла, и едва ли ей хотелось наблюдать подобное или вмешиваться.

– Это не я так считаю. Ты прекрасно знаешь, что́ натворила и что за это полагается.

Клэр встала, повесила рукоделие на подлокотник и вышла, не глядя на дочь. Дики расстегнул ремень.

– На колени.

– Нет.

«Еще чего не хватало», – подумала Кит про себя.

– Я сказал, на колени. Ты будешь наказана.

У Кит пересохло во рту; она изо всех сил сдерживала слезы, чтобы не выдать своих чувств. Дики с тихим шуршанием вытащил ремень из петель, взялся за пряжку и обернул кожаную часть вокруг ладони. Внешне Кит сохраняла самообладание, а тело было во власти ужаса, внутри все содрогалось и сжималось в комок. Отец и дочь в упор смотрели друг на друга, и в какой-то момент Кит едва не рассмеялась. Дики бросился к ней, и веселье мигом закончилось. Он схватил ее за плечо с такой силой, что, казалось, кость вот-вот переломится надвое. Кит издала сдавленный стон, и тут же ремень обжег ноги и обвился вокруг бедер. Первый удар был не особенно сильным, но Кит уже не могла вырваться. Дики толкнул ее на пол и прижал ногой. Понимая, что сопротивляться бесполезно, Кит попробовала расслабиться, однако страх держал все тело в напряжении.

– Я тебя научу, как себя вести! – приговаривал Дики, радуясь возможности выплеснуть свою ярость.

Он хлестал ее сложенным вдвое ремнем, пока не устала рука, потом поставил на ноги и дважды ударил по лицу ладонью, а затем еще дважды, потому что любил давать пощечины.

– Марш в комнату!

От ужаса у Кит подкашивались колени, и она боялась, что не дойдет до двери. Дики заправил ремень дрожащими руками. «Так положено, – уверял он себя. – Так положено». Пороть ему нравилось, и он немного стыдился своей эйфории. Зато он не потерял над собой контроль и ничего ей не повредил.

Клэр ждала в гостиной. Она знала, что за Кит можно не бояться; иногда Дики брался за палку, но никогда ничего дочери не ломал в отличие от Клэр. Детей положено воспитывать. Бить жену – позор для обоих, а вот наказать дочь, пусть и сурово, вполне нормально. Возможно, Кит пойдет на пользу. Главное, что Клэр ничего не видела.

Кит добралась до кровати и легла на живот, чтобы не касаться покрывала задней поверхностью бедер. Закрыла глаза и постаралась подумать о чем-то хорошем.

Поначалу ее одолевали тяжелые мысли. Она не сдавалась, и постепенно стали приходить образы – ясные, но как будто подернутые пеленой.

Кит представляла, что путешествует на Северный полюс, из одного лагеря в другой, и ей нужно гнать собак, чтобы оказаться под крышей до ночи. В своих фантазиях она куталась в меха и слышала свист саней, несущихся по жесткому снегу. Над ней простиралось огромное черное небо, усеянное звездами.

Глава седьмая

Апрель 1955 года