Изгой

Он ничего не видел – Кит была под водой и к тому же в тридцати футах от него, – однако послушно отвернулся.

– Я сейчас выйду.

Послышался плеск воды и топот босых ног. Затем звуки стихли: видимо, Кит одевалась.

– Ненавижу воскресные обеды «в кругу семьи», – фыркнула она. – А ты?

Льюис вспомнил разгромленную столовую и свой побег в открытое окно и улыбнулся. Дурные мысли испарились как по волшебству, и ему стало спокойно.

– Уже можно смотреть?

– Угу.

Он обернулся. Кит, еще мокрая после купания, извернувшись, возилась с застежкой на спине. Влажные волосы лоснились и блестели.

– Ты похожа на детеныша выдры.

– Я бы попросила! В октябре мне исполнится шестнадцать. Поездка в Швейцарию и так далее.

Она бросила попытки застегнуть платье и улыбнулась. Льюис подошел ближе.

– В ту ночь все нормально закончилось? – с деланой беззаботностью поинтересовалась Кит.

Он вспомнил ту ночь, Кит, потерянно сидящую в машине, себя самого за рулем, Элис…

– Вполне. А у тебя?

– Да понимаешь… дело в том, что отец меня ненавидит. Твой тебя тоже, наверное.

– У моего есть причина.

– И какая же? Церковь и все такое?

– И все такое.

Ему не нравилось, куда идет разговор.

– А что?

Кит ждала. Искренне хотела, чтобы он заговорил. И ему захотелось поделиться сокровенным.

– Иногда… – Он запнулся. Говорить было страшно. – Иногда кажется, что я отрываюсь от этого мира… что мир где-то далеко. И вокруг темнота. И я часть этой темноты. И в последнее время я не знаю, смогу ли вернуться. У тебя так бывает?

Кит скользнула взглядом по его лицу.

– Конечно.

Больше слов не требовалось. Они молча пошли вдоль реки. Впереди берег сужался, и тропинка упиралась в деревья. Они остановились, и Льюис посмотрел на Кит.

– Почему отец тебя ненавидит?

– Он считает, что я чудовище.

– По-моему, ты замечательная. – Льюис обрадовался, видя, что Кит просияла.

Ее выцветшее платье оттеняло загорелые плечи и шею. Кнопки на спине застегнуты кое-как, а то и вовсе не застегнуты. Кит смешная, и всегда была смешная, подумал он. Дитя, искреннее и радостное, и часто такое серьезное, что невольно хотелось ее поддразнить. Кит упорно отворачивалась, и он вспомнил, как она сказала, что влюблена. Интересно, как ее угораздило? А может, ему и вовсе послышалось. Льюиса притягивала ее застенчивость, и, не удержавшись, он легонько ткнул ее пальцем в ребро, потом еще и еще, пока она не засмеялась.

– Не надо!

Он обожал ее смех и продолжал щекотать.

– Прекрати!

Кит попыталась его ударить, и он закрылся руками. Вид у нее сделался весьма воинственный, и Льюису пришлось перехватить ее запястья. Тогда она начала пинаться ногами. Они оба хохотали. Кит не была настроена отступать. Он решил поддаться и, навзничь упав на землю, стал смотреть на нее снизу вверх.

– Ага! – торжествующе воскликнула Кит, возвышаясь над поверженным соперником.

Льюис засмеялся, любуясь ореолом солнечного света вокруг ее головы, и сел. Кит молча ковыряла землю носком туфли. Потом нашла какую-то интересную палочку, уселась спиной к большому дереву и стала рисовать узоры на песчаной почве. Льюис сел рядом у широкого ствола, прикурил сигарету и откинулся назад, прикрыв глаза от дыма.

С ней хорошо. Куда лучше, чем одному.

– Тебе врезала Дора Каргилл.

– Ага.

– Она не в себе.

– Да, я слышал.

– А расскажи про тюрьму. Как там?

– Ничего особенного.

– С тобой плохо обращались?

– Я не высовывался.

– На школу похоже?

– Да, только там еще и учат.

– Чему?

– Я умею делать деревянные столы. И крепить к ним колесики.

– Да уж. Отличная профессия.

– Непыльная?

– Вроде того.

– Ай! – Кит загнала себе занозу.

– Покажи.

Она протянула руку, и Льюис стал ее осматривать.

– Больно вообще-то. Не нажимай!

– А как же тогда вытащить?

Кит отдернула ладонь и засунула палец в рот. Жест получился одновременно и детским и недетским и еще почему-то тревожным.

– У меня есть нож.

– Неправда!

– Правда. Покажи занозу, я вытащу.

– Нет!

– Я думал, ты терпеливая.

– Иногда.

– Ну, давай руку.

Льюис сделал вид, что роется в кармане.

– Не дам!.. Нет у тебя никакого ножа.

– Точно, нет.

Он снова прислонился к дереву, а Кит стала сосредоточенно ковырять палец. С ее волос упала крупная капля воды. Влажное платье липло к телу. Льюис смотрел на ее плечи, щеки, наклон головы. Ее можно было бы нарисовать несколькими уверенными, четкими мазками.

– Зачем ты обрезала волосы?

– В одном фильме была девочка с короткой стрижкой. Я подумала, что будет красиво.

– А не мальчик с короткой стрижкой?

– Нет, девочка. Да ну тебя!

– Тебе идет.

– Папа был в бешенстве. Сначала я постриглась сама – получился тихий ужас, и пришлось ехать к парикмахеру в Тервилль. Родители хотят, чтобы я отпустила волосы, только я не собираюсь.

– И не надо.

Шапка мягких темных волос подчеркивала изящество шеи. Льюис подумал, что Кит красива, не общепринятой красотой, а как-то иначе.

– Зачем ты сжег церковь?

Льюис поморщился. Глупый вопрос.

– Нет, правда. Зачем?

– Не знаю. Так получилось. Хотел посмотреть, что выйдет.

– Да уж, зрелище было яркое.

– Угу.

– Видел бы ты, какой поднялся шум.

– Видела бы ты судью.

– Тебя обсуждали на собраниях.

– Меня чуть не линчевали.