Изгой

Война, окатив огнем сонное болотное царство, вскипятив воду в лужах, расшвыряла их мир, перевернув все в одночасье, превратив лес «до» в лес «после». Лиственница, тоже чудом выжившая, маленькой обезумевшей старушкой, торчала прямо на дорогу, тыча ветвями навстречу машине. Ратмир услышал хлесткие удары ее ветвей по лобовому стеклу, услышал запах ее ветвей и посыпавшихся иголок, пропустил над собой ее тень. Казалось, она голосовала у дороги и просила забрать ее отсюда, думая, что люди едут туда, где все как было, где тихо и спокойно. Но в машине были не люди, а солдаты, и ехали они туда, где снова будет огонь и смерть.

Тормознули под сенью крупных двух сосен. Выстроились у борта машины и колонной, один за другим пошли в заросли, скрывшись в них с головой, чвокая сапогами в топкой жидкой земле, обсыпаясь с головы до ног пахучей трухой со стеблей. Вышли к краю зарослей, увидев перед собой зеленое полотно коварной трясины, покрытой как бы травой и бурый склон оврага. Разложившись в цепь, стали ждать.

хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

На Соборной площади гулял холодный осенний ветер, октябрьское солнце не грело все пространство целиком, а прожаривало точечно, экономно — выцелив лучом, кто понравится, и подарив горячий ласковый поцелуй. Лидер политической оппозиции, Молот — высокий, относительно молодой, широкоплечий и широколобый, стоял со мной, укрывшись за автобусом, одним из тех, которыми мы отгородили площадь от проспекта. В общем, все, что нужно мы перетерли. Он приводит своих сторонников (три тысячи уже были здесь), все время противостояния вокруг Собора его люди выполняют мои приказы, касающиеся обороны. Все политические последствия, и, если будут, выгоды он берет себе. Мне дальше Собора ничего не надо, выступать перед прессой и потом претендовать на президентский пост будет он.

Его люди — молодежь, половина моложе 20 лет, неплотной цепью стояли вдоль линии автобусов и грузовиков, из которых мы сделали первое заграждение от возможных попыток штурма. Заслон был хлипкий, полицейские и спецназ легко вламывались к нам сквозь проходы между автобусами небольшими группами, выхватывали по несколько человек, и спокойно утаскивали к себе. Им вслед неслось хором мощное «Позор! Позор!», но стражам порядка было это по барабану.

Мы с Молотом залезли в одну из кучек протестантов, я снова повторял, чтоб держались за руки и не отдавали друг друга. Смотрел им в лица, в глаза… Да, эти интеллигентные мальчики и девочки — герои, готовые пожертвовать собой, терпеть боль от ударов резиновых палок, но… Тут не было никого, готового ударить. Из-за кузова самосвала опять выскочили три десятка бойцов гвардии в черных масках, серо-синих камуфляжах, экипированных, как на американский футбол. Выхватили еще несколько человек, за руки за ноги поволокли парней за ограждение. Народ послушно расступался, пропускал, и орал «Позор!». На той стороне проспекта подъезжали один за одним автобусы с зарешеченными окнами, задержанных пинками гнали к ним. Автозаки быстро заполнялись и отъезжали. Мы так скоро останемся тут с Молотом одни. Я сказал ему, чтоб не выходил вперед, а то его самого заметут, и пошел к палатке, разбитой утром прямо посреди площади — временный штаб восстания.

В палатке взялся за нотбук, зашел на свой новый интернет-кошелек в почтовой системе. Это не банк, но благодаря некоторым ухищрениям, мой кошелек будет в эти дни работать, как банк, все, что я буду отсюда переводить, люди будут получать переводами из разных международных банков. Я понадеялся, что трех тысяч оппозиционных терпил хватит хотя бы до обеда, а значит, настоящие бойцы успеют подтянуться, значит, волну удастся поднять. Значит, надо башлять всем, от кого зависит резонанс. Кошелек чмокал и чмокал, сопровождая мой каждый клик по кнопке «Отправить» приятной вспышечкой розового маленького облачка. Деньги шли в СМИ и отдельным блоггерам, бизнесменам за теплые вещи, еду, мотоциклетные шлемы, перчатки, маски, респираторы и прочую экипировку. Заказал несколько грузовиков покрышек, кирпича, железной арматуры. Точнее заказал по списку все уже давно — сейчас только гнал оплату, после которой все должно приехать сюда сейчас, до того, как гвардия перекроет район.

Полог палатки отодвинулся — мой личный охранник Топор заглянул и сказал «Пришел». В палатку вошел, уселся напротив меня и откинул капюшон Мускул — главарь фанатской группировки ультрас «Шакалы» из «Говяжьего сектора». — Наши думают, пока не решили, — сказал он, внимательно глядя мне в глаза.