Изгои. Роман о беглых олигархах

– Я же наполовину эстонка, у меня отец русский. А бабка вообще была замужем за немецким помещиком. Своя усадьба, леса, поля, короче, все как положено. И вот, когда она была беременна моей матерью, вдруг выяснилось, что у ее мужа роман с какой-то дамой из Кенигсберга. Он там часто бывал по делам, ну вот и… Причем дед настолько сильно увлекся, что всерьез подумывал о разводе, имел наглость сообщить об этом супруге, находившейся в положении, и укатил в свой Кенигсберг. Бабка просто так, без боя, сдаваться не собиралась, проявила характер и поехала за ним следом. Уж не знаю как, но она довольно скоро нашла разлучницу, подкараулила, когда та была дома одна, и заявилась к ней с видом оскорбленного достоинства и красноречивым аргументом в виде шестимесячного животика. Нет, никто ни с кем не дрался, наоборот, дама из Кенигсберга стала уверять мою бабку, что знать не знала про ее существование, якобы немецкий помещик утверждал, что он свободен как вольный ветер и никакой, тем более беременной, жены у него отродясь не бывало.

– Обычная история. Все так говорят.

Она невесело взглянула на меня:

– Ты так считаешь? И ты тоже так говоришь?

Я заметно стушевался, бесцельно подвигал пальцем кружку с чаем, отчего она чуть было не опрокинулась прямо на скатерть.

– Если честно, нет. Как-то не было у меня в жизни таких ситуаций. На самом деле это непорядочно, я вообще не понимаю, зачем я так сказал. Попса какая-то…

– В общем, все закончилось обещанием выкинуть чужого мужа из сердца и на порог его не пускать. А в конце разговора любовница моего деда подарила моей бабке бриллиантовые сережки. Сказала, что в знак примирения, чтобы та не держала на нее зла. Бабке сережки настолько понравились, что она не смогла устоять, тем более что в душе совершенно искренне простила «заблудшую» женщину. И все как-то наладилось. Встало на свои места. Бабка сделала вид, что ни о чем таком и не догадывается, муж вернулся в семью. Вскоре на свет появилась моя мать, дед переквалифицировался в антиквара, семья перебралась в Ригу, вот только мать моя с самого рождения часто болела, а в конце концов совсем слегла. У бабки жизнь разделилась на две части: белая постель дочери и вытертая доска для коленей в костеле. Когда ничто не помогает, то люди приходят к Богу. А я думаю, что если бы хоть кто-то помнил о нем постоянно, то…

– Нет, – я оборвал ее, – не говори этого.

– Почему?

– Потому что так никогда не будет. «Пока гром не грянет», известна тебе такая поговорка? Так что было дальше?

– Как всегда, бабка торопилась к вечерней молитве и, чтобы не опоздать, пошла через кладбище. Там она встретила, как ты думаешь, кого?

– Милая, ты рассказываешь сказку, а в сказке все бывает, и предполагать что-то – для слушателя пустая трата времени. Не знаю, одним словом. Даже вообразить не могу.

– На лавке возле чьей-то могилы сидела задрипанного вида женщина, которую сердобольная бабка приняла за нищенку. И, несмотря на то что опаздывала, все же полезла в сумочку за кошельком, достала несколько монет и протянула нищенке. Но замарашка ударила ее по руке, монетки упали в грязь, а бабка вскрикнула не столько от боли, сколько от неожиданности.

* * *

– Вы что это? С ума сошли, что ли? Вы что это себе позволяете? Или я мало даю?

Нищенка фыркнула:

– Считаешь, что это ты мне должна помогать? А вот я так что-то не думаю. По мне, так это тебе скоро впору будет идти с протянутой рукой. Твой мир вот-вот рухнет, я это отлично вижу. Дочь твоя больна и скоро умрет. А с ее смертью все твое счастье кончится и больше никогда не начнется. Вот так-то… А ты мне милостыню. Сядь-ка рядом, – потребовала мнимая нищенка.

Бабка опустилась на лавку рядом с этой женщиной и, не в силах более сдерживаться, расплакалась.

– Откуда ты все знаешь? Кто ты такая?

– А тебе не все ли равно? Разве я говорю неправду? Да ты не бойся, я не ведьма, не колдунья. Просто пришла навестить свою сестру.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? При чем тут твоя сестра? – сквозь слезы спросила бабка.

– При том, что ты была с ней знакома. Когда-то в Кенигсберге она была любовницей твоего мужа. Помнишь?

У бабки дыхание стало частым-частым, сердце готово было выпрыгнуть и шлепнуться на брусчатку сырым куском.

– Да. Так Лотта умерла?

– Она сама во всем виновата, – сварливо ответила мнимая нищенка, – нечего было лезть к женатому мужику. И уж тем более незачем было проклинать его беременную жену. Тебя, то есть, – пояснила она.

– Но ведь мы тогда расстались по-дружески! Она и не думала меня проклинать, ты что-то путаешь!

– Помнишь, она подарила тебе сережки?

– Конечно помню! Они и сейчас на мне, вот, – бабка подняла волосы и продемонстрировала, что в ее уши вставлены те самые бриллиантовые серьги.