Изгои Вечного города. Первые христиане в Древнем Риме

Во II веке и на протяжении существования всей Поздней Римской империи в массовом сознании населения происходят существенные сдвиги. Если образованные слои продолжают воспринимать мир еще в рамках античного рационализма и античной философии, то для простых людей это было время растущих иррациональных страхов. Существенное место в этом новом мировосприятии занимала вера в потусторонние силы зла, ведьм, демонов как активных злых сил, которым человек должен все время противостоять с помощью тоже внешней чудодейственной силы. Ощущение невидимой битвы нависло над религиозной и интеллектуальной жизнью людей, причем это касалось и язычников и христиан. Демоны были ответственны за все несчастья — частные и общественные: неурожаи, болезни; даже несчастную любовь. Язычники пытались противопоставить демонам магию, заклинания, обращенные к разным божествам. В Египте распространяется культ Гермеса Трижды-величайшего: к нему обращались с заклинаниями: «…Пусть не противится мне всякий дух, ни демон, ни дурная встреча, ни что другое из злых сил…» (Лейденский папирус). На одном из магических папирусов изображен страшный безголовый демон, весь покрытый магическими письменами. Античные писатели пытались шаржировать подобные страхи, как это сделал Апулей во вставной новелле в «Золотом осле» о фессалийских ведьмах, собиравшихся отрезать нос и уши у покойника, а вместо этого отрезали их у сторожившего его человека. Лукиан с издевкой описывает колдунью, которая использует серу, бросает соль в огонь, вертит веретено, называя какие-то ужасные варварские имена (духов?). Но насмешки не помогали…

Безголовый демон. Магический папирус

Что же стояло за этим всплеском страхов? Разумеется, Римская империя с конца II в. переживала кризис, варвары вторгались в западные провинции, военачальники боролись за власть. Античный мир перенес и не менее страшную для греков борьбу полководцев Александра, и римские гражданские войны, особенно разорившие восточные провинции, и увлечение восточными культами — все это было в рамках традиционного мировосприятия космоса, как упорядоченного целого; частные религиозные союзы создавали свои уставы, города на основании постановлений народных собраний принимали новые, наиболее популярные культы.

Представляется, что основой зарождения тревог, страхов был прежде всего распад традиционных коллективных связей в огромной империи, в том числе семейных и гражданских. Полисы изжили себя, став просто городами со смешанным населением; анализ надгробий Малой Азии II–III вв. показал, что, особенно много надгробий в больших городах (до трети из них сохранились), поставлены человеком «себе при жизни» — т. е. автор такой надписи не надеялся, что кто-нибудь похоронит его. Космос уже не воспринимался упорядоченным. Человек оставался один на один и со своим божеством, которого он не всегда чувствовал себя достойным, и со всеми своими бедами, причину которых ему легче было видеть не в собственных действиях, а в происках потусторонних злых сил. Перенос вины вовне — типичная психологическая ситуация массового сознания, но эта ситуация неизбежно порождает страхи перед этим «внешним».

Эти настроения охватили и народные массы, принявшие христианство. В христианстве II в. складывалась достаточно сложная идеологическая ситуация: с одной стороны, появились сочинения христианских философов-апологетов, впитавших многое из античных учений и разрабатывавших сложные теологические проблемы, а с другой — усилился приток новообращенных язычников из самых разных этнических и социальных групп, далеких от этих проблем. Они привнесли в христианство веру в силу магических обрядов, чародейство, многочисленных демонов, действующих в окружающем их мире. Апокрифическая литература II–IV вв. наполнена описаниями самых невероятных чудес, совершаемых Иисусом, Марией, апостолами. Но наряду с верой в неограниченную чудесную силу святых, формировались представления и о могуществе сил зла.

Языческие верования в демонов уже внутри христианства слились с восходящими к иудаизму представлениями о «князе тьмы», диаволе — противостоятеле Бога.

Христиане второго и последующих веков уже не были небольшой группой людей, ощущавших себя избранными, находившихся по существу вне общества. Теперь они жили по законам этого общества, обогащались, грешили, с точки зрения максималистской морали Нагорной проповеди, а порой во время гонений даже отрекались от своей веры. Вопрос о вине и возмездии, поставленный и в Евангелии детства, о степени личной ответственности — был для них особенно острым.

Как известно, в Средние века в сознании жителей Европы, по словам Ле Гофа, творимые дьяволом опасности были столь многочисленны, а шансы на спасение столь ничтожны, что страх преобладал над надеждой[112]. Но отношение человек — диавол рассматривалось уже в доникейском христианстве, прежде всего в апокрифах, где большое внимание уделялось роли сатаны и его приспешников — демонов как врагов человека.