Изгои Вечного города. Первые христиане в Древнем Риме

В Ветхом Завете образ сатаны был достаточно неопределенным: он фигурирует в Книге Иова, побуждая Бога испытать веру праведника, при этом свободно приходит к Богу вместе с сынами Божиими, и Бог разрешает ему творить с Иовом все, что хочет, только не трогать самого Иова (Иов, 1: 6–12): в данном контексте, как пишет С. С. Аверинцев, сатана выступает не как враг Бога, но как обвинитель человека, своеобразный «космический прокурор»[113]. Но в другой книге он внушает Давиду намерение провести неугодную Богу перепись населения (I Пар. 21: 1); упомянут он и в книге Пророка Захарии (Зах. 3: 1), где Сатана стоит перед ангелом Господним рядом с первосвященником, по-видимому, собираясь обвинить его, но Бог запрещает ему. Образ сатаны как соблазнителя человека разработан лишь в более поздней иудейской литературе (например, Книга Премудрости Соломона, 2: 23–24, где сатана отождествляется со змием, соблазнившем Еву).

В учении Иисуса, как оно дано в новозаветных Евангелиях, диавол также не занимает существенного места, ибо спасение зависит от веры и личного поведения человека, отречения его от всех мирских благ, следования заповедям Нагорной проповеди. Искушение диаволом Иисуса в пустыне происходит как бы по воле свыше, поскольку в пустыню Он был возведен Духом Святым. Возможно, о том же шла речь и в одном из ранних евангелий иудео-христиан, известном под названием Евангелия евреев. Как уже говорилось выше, для некоторых групп иудео-христиан Иисус был праведным человеком, на которого при крещении сошел Дух Святой, объявивший его своим Сыном. Для этих людей, вероятно, казалось естественным, что Иисус-Мессия как бы доказывает свою подлинность, проходя через искушение.

С другой стороны, диавол предстает в Новом завете как некая космическая сила, князь мира сего (в греческом тексте — «архонт сего космоса» — Ин. 12: 13). Явление Иисуса означало конец этого мира и его владыки: в Евангелии от Луки Иисус говорит: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10: 18); интересно отметить, что, по представлениям автора этого Евангелия — как и по представлениям автора Книги Иова, — сатана мог находиться на небе.

Наиболее ярко сражение с «князем тьмы» в образе красного дракона дано в Апокалипсисе Иоанна (Откр. 12: 7–12): сражение это происходит на небе, и сатана вместе со своим воинством низвергается с небес на землю. Сатана назван там вводящим в заблуждение всю ойкумену (в синодальном переводе — обольщающий) и, в соответствии с ветхозаветными представлениями, обвинителем людей перед Богом. После низвержения с неба дракон продолжает борьбу уже на земле. В Послании к ефесянам содержатся призывы не поддаваться коварству диавола, бороться против властей (архонтов — имеются в виду злые силы, как в отдельных заявлениях гностиков), космократоров тьмы[114] и поднебесных духов лукавства (6: 11–13; в синодальном переводе — духов злобы). Тем самым борьба с диаволом воспринималась как космическое противостояние, конец которому положит явление Иисуса. В перечислении злых сил в Послании диавол не выступает как их глава, поскольку он назван в одном ряду с ними, можно думать, что представление об иерархии всех этих сил повсеместно еще не сложилось. Понятие сатаны как противостоятеля (Иисусу) содержится и в трудах первых апологетов[115].

Но наряду с восприятием сатаны как космической силы, ведущей постоянную борьбу с Богом[116], в раннем христианстве существовало и нарастало во времени представление о нем как о вдохновителе всех дурных поступков и помыслов людей, повелителе множества бесов (демонов). В Новом завете проблема искушения не решается однозначно: в Послании Иакова (Иак. 1: 14) сказано, что человека искушает не Бог (по-видимому, существовало и такое представление, с которым спорит автор послания[117]), «но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью». Тем самым источник греха находится внутри человека. Поскольку послание адресовано иудеям в рассеянии, можно полагать, что автор отражает точку зрения самой ранней группы верующих — иудео-христиан.

Постепенно в восприятии основной массы христиан источник греха переносится вовне: грех становится результатом злокозненной деятельности диавола и его подчиненных — многочисленных демонов-бесов, вселяющихся в человека. Люди, одержимые бесами, которых исцелял Иисус, упоминаются в Новом Завете: в Евангелии от Матфея (Мф. 4: 24) «бесноватые» (в греческом тексте — одержимые демонами) названы в одном ряду с больными, прокаженными, лунатиками; в другом месте рассказывается об изгнании беса из немого бесноватого (Мф. 9: 32), который стал говорить. Эти люди не выступают как злодеи, но как лишившиеся разума, больные. Изгоняемые бесы не только не противятся Иисусу, но даже сами просят Его вселить их в стадо свиней (Мф. 8: 31) — это скорее мелкие демоны, а не орудия сатаны, и изгнание их воспринималось как излечение от болезни.